Я опомнилась, подняла глаза и посмотрела на попутчика. В тамбуре горел тусклый свет, и рубцов не было заметно, но я-то знала, что они есть! Сердце мое учащенно билось. Если этот человек поменял свою внешность – значит, у него были причины, а если у него были причины, то он не так прост, каким старается казаться.
– Вы постоянно о чем-то думаете...
– Что? – вздрогнула я.
– Я говорю, что вас, кажется, очень сильно беспокоят какие-то обстоятельства.
– Да так, пустяки.
– Вы уверены, что вам не нужна помощь?
– Уверена.
– Ты где танцуешь? – спросил он, перейдя снять на «ты».
– Что? – переспросила я, ощутив, как по моей спине пробежал холодок. Может быть, мне вообще не стоило говорить ему, чем я занимаюсь. Но теперь уже поздно раскаиваться, тем более что я не привыкла скрывать свою профессию.
– Так где ты танцуешь?
«Боксер» взял меня за локоть и пристально посмотрел мне в глаза.
– Во «Фламинго».
Я отдернула руку и попятилась к двери.
– Я что, тебя напугал? – засмеялся он. – Неужели я такой страшный?
Ничего не ответив, я быстро открыла дверь и со всех ног бросилась в свое купе. Плюхнувшись на полку, постаралась отдышаться. Угораздил же меня черт пойти с этим придурком ужинать в ресторан! У меня своих проблем хватает, так нет, решила себе еще новые нажить. Идиотка!
Пожилая женщина ласково посмотрела на меня и извиняющимся голосом произнесла:
– Дочурка, ты молодая, ляг, пожалуйста, на верхнюю полку. Там рядом дед безобидный спит. А я наверху не могу. Сильно ворочаюсь, могу упасть.
Я кивнула и полезла на верхнюю полку. Дед не спал, вшестеро сложив газету, он разгадывал кроссворд. Я перевернулась на живот и уставилась в окно. Женщина легла на мое место и накрылась одеялом. Через минуту в купе вошел «боксер» и сел на свое место.
– Я девушку попросила верхнюю полку занять, а то я там спать не смогу, – объяснила женщина и закрыла глаза.
– Да по мне, пусть она хоть на крыше этого поезда спит, – буркнул «боксер» и, не снимая ботинок, растянулся поверх одеяла.
Дедуля выключил свет, я разделась, натянула на себя слегка влажную простыню и сжалась в комочек, прислушиваясь к каждому шороху. Затем, не выдержав, включила ночник. «Боксер» поднял голову и посмотрел наверх. Я бросила на него равнодушный взгляд и каменным голосом произнесла:
– Не могу без света спать. Кошмары мучают.
– И часто тебя кошмары мучают? – спросил «боксер».
– А с чего бы это вы решили перейти на «ты»? – резко осадила его я.
– И часто вас кошмары мучают? – переспросил он, подчеркнуто вежливо выделив «вас».
Выпитое спиртное ударило мне в голову, непонятно откуда появилась сумасшедшая смелость. Мне захотелось сказать этому идиоту все, что я о нем думаю. Будь что будет! Во всяком случае, в купе, при свидетелях он меня не убьет.
– Кошмары мучают меня тогда, когда я вижу перед собой мужчину с прооперированным лицом, – отчеканила я, даже не думая отводить глаза.
В свете тусклого ночника я заметила, как «боксер» стал покрываться красными пятнами. Наверное, рубцы за его ушами посинели и набухли от перенапряжения. Ну и пусть, мне-то какое дело до него! Я отвернулась к стене и закрыла глаза. Монотонный стук колес клонил ко сну. Я не сопротивлялась навалившейся дремоте. Завтра рано вставать, да и в Москву не хочется приезжать с помятым лицом – надо отдохнуть. А «боксер»... Да пропади он пропадом! Завтра выйдет из поезда. И мы больше не увидимся. Тоже мне, проблему нашла!
Мне приснился Макс. Он лежал на диване и читал газету. Я сидела напротив и с грустью смотрела на диван. Этот диван мои родители подарили нам на свадьбу. Наверное, они мечтали о том, чтобы на нем сидели наши дети, а затем и внуки, но ровно три года с него почти не вставал Макс.
Открыв глаза, я обнаружила, что уже утро. Летом рано светает. Скоро мы подъедем к Москве. Надо собираться. Я приподнялась и увидела, что все уже встали. «Боксер» сидел у окна, не обращая на меня никакого внимания. Дедуля стоял у зеркала и расчесывал свою жидкую бороденку. Женщина пила чай, посматривая на часы.
Я подумала о том, что это мое первое утро без Макса, и не смогла сдержать улыбки. Еще вчера, перед пикником, он закатил мне огромный скандал и ударил по лицу, а теперь меня никто и пальцем не тронет, никто! Я молода и хороша собой. В Москве меня ждет Глеб, которому вовсе не обязательно знать, что произошло в березовой роще за тридевять земель от столицы. Я свободна, и все! Макс лежит в болоте, а я еду в поезде. Его жизнь закончена, а моя – только начинается!
Высунув руки из-под одеяла, я сладко потянулась.
– С добрым утром, дочка, – приветливо улыбнулась женщина и показала на стакан чая. – Будешь?
«Тоже мне, мамуля нашлась», – ухмыльнулась я и быстро села, чуть не стукнувшись головой о багажную полку.
– Вы бы не могли выйти на пару минут, я хочу одеться, – сказала я, обращаясь ко всем сразу.
– Да что ты, доча, конечно, одевайся. Нам полезно немного постоять.
Женщина открыла дверь и вышла в коридор. Следом за ней – дедуля и мой новый знакомый, которому я вчера так некстати ляпнула ненужную фразу о его прооперированном лице. Повернув замок, я принялась одеваться. Затем свернула постель и положила ее вниз. Наклонившись за упавшей расческой, я увидела небольшую спортивную сумку, аккуратно задвинутую в небольшое пространство под нижней полкой. Вне всякого сомнения, эта сумка принадлежала «боксеру». Дедулины котомка и тележка стояли под столом, а вещи женщины находились на моей стороне. Мне захотелось открыть ее и посмотреть, что там внутри.