Плеск воды он услышал, когда первые лучи солнца окрасили небесный пепел рассветной кровью. Джелме, голый, мокрый, с тиной в волосах, упал рядом со своим повелителем на колени и протянул завязанный куском кожи рог.
- Господин, вот кислое молоко. Пей.
Напившись, Чингисхан почувствовал себя лучше.
- Откуда молоко? — спросил он.
- Я переплыл реку и украл этот рог в становище тайджиутов, что на том берегу, — одеваясь, просто ответил Джелме.
- Как ты смел бросить меня?! — тихо, почти шепотом, прорычал Чингисхан. — А если бы тебя схватили?
- Я не зря разделся, господин. Если бы меня поймали, я соврал бы, что мне по душе Джамуха и его слова о свободе. Я сказал бы, что собрался перейти под его туг, но ты, господин, узнал мои замыслы и велел убить меня. Палачи уже стащили с меня последние штаны, но тут мне удалось бежать. Вот так бы я сказал.
- А потом?
- Разве не вернулся бы я к тебе на первой же лошади? — простодушно спросил Джелме.
Чингисхан допил остатки молока и заметил рядом с собой розовую лужицу, в которой плавали кровавые сгустки.
- Это что?
- Повелитель, твоя рана тяжела. Если кровь в ней сгустилась бы в комок, его по жиле могло унести в голову или сердце. Это верная смерть, поэтому я отсасывал комки твоей крови, пока рана не закрылась.
- Прозрело мое внутреннее око, — уставившись в небо, сказал Чингисхан. — Я вечно буду помнить, о Джелме, сын Джарчиудай-евгена, как ты спас меня, сохранил жизнь мою во благо всем монголам.
- Я делал то, что должно, господин.
Родившийся день оказался щедр на неожиданности и удивительные события. Встретив рассвет полумертвым, к полудню Чингисхан уже смог сидеть в седле. Джелме перевязал ему рану чистой тряпицей и она почти не беспокоила владыку монголов. Но мысли путались в его голове и были они чернее ночи. Объехав окрестности, удалось собрать всего полторы сотни всадников. Никто не знал, где остальные, где враг, и что делать дальше.
Когда закат окрасил багрянцем западную часть неба, из степи примчался воин на взмыленном коне. Спешившись, он пошатнулся, но нашел в себе силы поклониться Чингисхану.
- О, владыка, я принес тебе вести от верного твоего слуги Боорчу-нойона!
- Говори, — хриплым голосом потребовал Чингисхан.
- Прошлой ночью Боорчу с тысячей нукеров вошел в становище тайджиутов и говорил с их старейшинами. Тайджиуты не довольны гур-ханом Джамухой. Он забрал у них повозки и теплую одежду. Его джардараны убили тех, кто пытался защитить свое добро.
- Тигр убивает собственных детенышей. Это хорошо! — сказал Чингисхан и расширившиеся глаза его засверкали, словно драгоценные камни.
- То же они сотворили и с найманами, и с меркитами, и с татарами. Вожди этих племен покинули Джамуху и ушли в свои земли. Из тайджиутов с ним остался только Таргитай-Кирилтух со своими нукерами. Остальные тайджиуты готовы встать под твой справедливый белохвостый туг, повелитель. Они ждут тебя на том берегу и…
Не дослушав, Чингисхан хлестнул саврасого жеребца плетью и поскакал к броду через Онон. Джелме и остальные воины устремились следом.
Когда сын Есугея-багатура въехал во временный лагерь бывших подданных своего отца, лицо его не выражало никаких эмоций, хотя на самом деле Чингисхан готов был соскочить с коня и расцеловать каждого из тайджиутов, что стояли возле своих коней, понурив головы.
Боорчу, сияя белозубой улыбкой, подбежал к лошади Чингисхана, взял ее под уздцы.
- Темуджин, посмотри, сколько отважных удальцов готовы идти за тобой!
Только первый нукер, только Боорчу — да еще, пожалуй, мать, Борте и братья — имел право называть повелителя всех монголов прежним именем. Чингисхан с первого дня их знакомства верил этому человеку, как себе, ибо Боорчу пошел к нему на службу не за богатства, не из страха, а по воле сердца. И сейчас первый нукер не подвел, преподнеся своему господину и другу воистину бесценный дар. Курень Есугея-багатура возродился, тайджиуты вернулись под длань Борджигинов.
- Хвала Вечному Синему небу, — произнес Чингисхан и обвел взглядом столпившихся вокруг воинов. — И впрямь удальцы. Один из них, стрелок милостью Тенгри, вчера даже прострелил мне шею. С такими нукерами я завоюю весь мир. Жаль, если этот мерген погиб…
- Я здесь! — раздался вдруг звонкий голос.
Из рядов тайджиутов вышел, ведя за собой вороного коня, высокий худой парень в синем дээле.
- Я зарублю тебя! — взвизгнул Джелме, выхватывая кривой тангутский меч.
Он бросился к стрелку, замахнулся…
- Подожди, — Чингисхан жестом остановил своего нукера. — Убить его мы всегда успеем, ведь Джирхо из рода Бесут не прячется от нашего гнева…
- У нас был честный поединок, — дерзко ответил парень, хотя лицо его побледнело. — Господин, вы стреляли первым, я лишь ответил. Тенгри милостив — моя стрела нашла цель…
- Ну да, с горы-то… — хмыкнул Чингисхан. Боорчу засмеялся, подмигнул парню.
- Тенгри мудр — она не оборвала вашу жизнь, — закончил тот и умолк, глядя прямо в разноцветные глаза Чингисхана.
- Ты не боишься меня, — повелитель всех монголов задумчиво посмотрел в темнеющее небо. — Это хорошо. Это очень хорошо. Ты прям, как… как твоя стрела, что попала в меня. Ты остер на язык, как ее наконечник, что пробил мне шею. Стрела…
Тайджиут побледнел еще больше и упал на одно колено, прижав правую руку к груди. Голову он при этом не склонил, продолжая смотреть Чингисхану в лицо.
Все вокруг замерли. Наступила полная тишина. Тайджиуты понимали — от того решения, что примет сейчас Чингисхан, зависело и их будущее.