Получила бы она, я уверен, и парочку серебряных медалей… А за бронзовые я бы ей не позволил бороться!
Тетя Зина заведует библиотекой и считает, что только продолжение ее пути сулит мне начало самостоятельности.
– Не хочу быть ханжой, – сказала она. – И думаю в данном случае не столько о процветании библиотечного дела, сколько о твоем будущем. Художнику для выявления «главной темы» необходим выгодный фон! Слово «выгодный», быть может, не благозвучно? Но когда речь идет о твоих интересах, я готова пренебречь принципами.
Есть термин «материнские жертвы», но нет термина «тетины жертвы». Он бы звучал пародийно.
Потому что только моя тетя сумела стать матерью. До конца!
Одним словом, на библиотечный факультет три года назад было принято двадцать семь девушек и один юноша, то есть я.
Это и был тот «выгодный» для меня фон, о котором мечтала тетя.
– Ты завоюешь первенство фактически без состязания, – сказала она. – Прости, но с твоим характером сра жаться было бы трудно. Не хочу быть ханжой!
– Ты права: бывают состязания на байдарках, на лодках, но нет состязаний на баржах.
– Я имела в виду твои достоинства, а не пороки. Я понимаю, нельзя быть чересчур благородным или слишком интеллигентным. Но ты застенчиво интеллигентен… А это качество, Митенька, сумеют полностью оценить именно на библиотечном факультете!
Все двадцать семь студенток поначалу разглядывали меня с таким интересом, как если бы женщина задумала играть в мужской футбольной команде или поступила служить на военный корабль. Вспомнили великого писателя, который «всем хорошим в себе был обязан книгам», но лишь затем, чтобы провозгласить: «У него – „Двадцать шесть и одна“, а у нас – „двадцать семь и один“! Кроме того, преподаватели нарекли меня „пастухом“, а однокурсницы – „женихом“. Они затаенно ждали, на кого же падет мой выбор.
Так прошло около трех лет.
– И дальше не торопись, – сказала тетя Зина. – Синонимом торопливости в этой сфере является легкомыслие.
– Но они больше не могут ждать! Им интересно…
– На кого падет выбор? Ну да, ведь нынче в моде спортивная лотерея: розыгрыши и выигрыши!
– Какой же я… выигрыш?
– Ты?! Посмотри на себя!
Я взглянул в зеркало. О том, что я увидел, расскажу после.
– И как раз вэтом , Митенька, проще всего наломать дров! – уверяла меня тетя Зина. – Прости за непоэтичность сравнения. Ты знаешь, какие у меня есть… примеры. Я ведь не из ханжеских соображений.
Люди нередко отчаянней всего отрицают присутствие в себе именно тех качеств, которые их более всего характеризуют. Но тетя Зина действительно не ханжа! А примеры легкомыслия ей известны. Не собственного, конечно. Нет, чужая «легкость» тяжестью обрушилась на всю ее жизнь.
* * *
Тетя Зина с осуждением относится к женщинам. Не ко всем, разумеется (она уважает Жанну д'Арк и Веру Засулич: они вели себя по-мужски!). Но остальные… В семейных конфликтах она чаще всего винит жен.
– Судьба отомстила мне за это! – говорит тетя Зина. – Она начисто избавила меня от конфликтов подобного рода. А заодно от женских радостей. Чтобы принадлежать той любви, надо уметь хоть немного принадлежать себе самой. У меня на это не было времени. Но когда-то…
Она не договаривает эту фразу, открывая простор моему молодому воображению.
– Нет, в ханжестве меня упрекнуть нельзя!
Тетя Зина воспоминательно закатывает глаза.
А я начинаю мысленно ревновать ее к прошлому: мы не привыкли делить друг друга ни с кем! Хотя тут я не соблюдаю законов полного равноправия… И об этом рано или поздно обязан буду сознаться своему дневнику.
* * *
Чаще всего мы относимся к людям так, как они относятся к нам.