Оставалось только убедить Инхаглика в необходимости перенести селение с Медной на Щечитну, чтобы вернее заставить потом индейцев работать на приисках. Но тут неожиданно для Хайли вождь запротестовал:
— Как мы будем жить на той земле? Река там совершенно мертва. В ней не водится рыба.
— Мы поселимся у её впадения в Медную, и твои люди будут ловить рыбу в Медной. Кроме того, ты не забывай о русских. Они могут прийти. На новом месте ты — новый человек и ничего не знаешь о судьбе их отряда.
Действительно, все шло у американца отлично. Но нередко случается, что какая-то неучтённая мелочь создаёт вдруг угрозу самому искусному стратегу. Так случилось и с Бобом Хайли.
— Я не боюсь русских воинов, — хмелея, выкрикивал старый вождь. — Пусть их будет много, как этих сосен на берегу… Я уйду от них в горы.
В конце концов Инхаглик согласился переселиться.
Переселяясь на новые места, вождь племени решил снести поселок. Хайли подумал, что старый индеец прав: хижины были сложены из сухого, обработанного леса, и проще было перенести их на расстояние в каких-нибудь пятнадцать километров, чем строить новые жилища из сырой сосны. Эта подробность, вообще говоря, не занимала Хайли. Ему понадобился только один час, чтобы разбить удобную и просторную брезентовую палатку. Но он совершенно забыл о маленьком тёмном флакончике из-под кураре. Разбирая хижину, в которой жил американец, какой-то индеец поднял этот флакончик и передал его своему вождю…
Инхаглик долго рассматривал тёмную бутылочку, следя, как на дне её переливается несколько прозрачных капель. Вождя поразило изображение черепа и двух скрещённых костей на этикетке. И ещё его озадачило то обстоятельство, что флакончик, аккуратно завёрнутый в листья, лежал в узкой щели бревенчатой стены.
Все это показалось Инхаглику подозрительным.
После долгого раздумья, сомнений и колебаний Инхаглик принял, наконец, решение. Он наполнил флакончик водой, хорошо сполоснул его и перелил потемневшую жидкость в пустую гильзу патрона. Гильзу тщательно закупорил и спрятал на груди. Потом вышел из хижины и приказал позвать молодого воина по имени «Ветер»… Стройный, черноглазый юноша через несколько минут почтительно стоял перед вождём.
— Тебе дали красивое имя «Ветер», потому что ты самый быстроногий из моих воинов, — сказал Инхаглик. — Сейчас ты должен будешь это имя оправдать. Скажешь своим, что я послал тебя на факторию, где ты пробудешь несколько дней. Но ты на факторию не пойдёшь. Ты должен бежать в русское селение на берегу океана и показать русским вот эту маленькую бутылочку. Пусть русские объяснят, какие написаны здесь слова. Я думаю, что человек с фактории не сможет этого сделать.
Юноша бережно принял флакон.
— Ты должен мчаться, как ветер, и принести обратно эту маленькую посуду, — строго добавил Инхаглик.
— Я буду мчаться быстрее ветра, — сказал молодой индеец.
Около ста километров от фактории до устья реки Тлышитны, что вытекает из озера Плавежного, отряд Серебренникова прошёл за восемь дней. В малых селениях индейцев русских встречали гостеприимно: звали путешественников в свои хижины, делились с ними пищей, наперебой рассказывали о дальнейшем пути в верховья реки.
Не рискуя пробираться к озеру по мелкой, порожистой Тлышитне, Серебренников оставил в устье этой реки трех промышленников, а с остальными ушёл к Плавежному пешком. Шесть суток почти непрерывного пути через удушливые болота, через трясины, бурелом и лесную глухомань Аляски были самым трудным участком пути. Только 30 мая измученные путешественники увидели широкий простор Плавежного и далёкие заснеженные горы на западе.