Это что! Вот послушайте, что там случилось в прошлое лето.
Это начинает Ирка Чадаева:
Шёл поздненько также из Лёнзавода наш сосед белорус Кадол. Сильно подвыпил, песни поёт. Луна на небе, светло вокруг. Уже полночь была, когда дополз до Тетеринки. Вдруг слышит Кадол, что кто то ему подпевает и как бы похрюкивает. Оглянулся, сзади идут две огромные белые свиньи и повизгивают. Не робкого десятка Кадол, но чудно ему стало, и он перестал петь, посторонился и присел с краю дороги. Свиньи прошли рядком, пригнув головы к дороге и никакого внимания на Кадола! Прошли они, растаяли в темноте. Поднялся Кадол, уже не поёт, пошёл опять, только удивляется:
Ну и ну!
Уже было прошёл кладбище, глядь чудо! На дороге сидит девочка, голову наклонила к коленям, белые, белые волосы светятся при луне, рассыпались по плечам и всё закрыли. Сидит девочка и тихо тихо стонет.
Откуда ты здесь, и что с тобой, детка?
спрашивает бедный белорус, рукой откидывает волосы и поднимает личико. И тут хмель разом выскочил из него и мурашки пошли по телу! На Кадола зло смотрели мёртвые светящиеся, кровавые глаза, из которых выползали черви
Вдруг страшный грохот раздался над нашими головами как будто небо раскололось! Все враз закричали, вздрогнули, прижались друг к другу, испуганно крестясь. А через мгновение отошли, рассмеялись недружно. Оказывается это проехала по мосту запоздалая телега
Уходить неохота, а надо, уже поздно. Помолчали. В реке сильно плеснула щука.
А ведь правда, ребята, что в Силаевском омуте живёт водяной с русалками, а бабка Силаиха превращается в двухметровую щуку и играет с ними в хороводы
задумчиво произносит Толька Горбунов.
И, правда, мы никогда не купались в Силаевском омуте, никто ни разу не переплыл его, никто не мерил его глубину все боялись этой щуки. Видели её не раз, и многие. На глазах у рыбаков она утаскивала под воду не только селезней и диких уток, но и редких, пролётом, крупных гусей, садившихся отдыхать на три Силаевских омута.
Вот что, ребятки, я вам расскажу, какая страшная история приключилась там
вступает в разговор Колька Верёвкин.
Как-то сидел на этом омуте допоздна с удочкой дед Саватеев. Почему-то не клевало, и он задремал. Вдруг слышит сквозь сон, что кто-то зовёт его из воды. Так явственно слышится звук со стороны реки! Посмотрел туда посреди омута большая воронка образовалась и тихо-тихо движется к нему, всё более углубляясь. Дивно ему стало, а из воронки вдруг появляется
ужасный дикий хохот раздаётся над нами и заставляет рассказчика замереть на полуслове! Это огромная сова бесшумно залетела под мост и уселась напротив нас на центральной опоре! Девчонки не выдержали, пырснули из-под моста, а за ними, сломя голову, летим домой и мы.
Дрожь под одеялом долго не проходит. Всю ночь снятся черти, ведьмы, и всякие гады.
А встречи с нечистью не прошли даром для бедолаг (правда, не для всех).
Масленничиха умерла через три дня, Кадол тоже скончался от чахотки в эту осень. Дед Саватеев последнюю зиму чихал по утрам на всю деревню весной его не стало
Упыри
Сибирь. Глухая тайга. По обоим берегам красивой лесной речки Шегарки раскинулось наше село Вдовино, где прошло моё детство. До областного города 250 вёрст. Кругом болота. Дорог нет. На быках ездили только по зимнику. Первые послевоенные годы. В избах только лучины, лишь у председателя сельсовета и председателя колхоза семилинейные лампы. Электричество и радио появились в селе только в 1951 году. Надо ли говорить, что народ в селе в основном неграмотный, забитый, верующий. В деревне часто происходили необъяснимые явления, и мы все истово верили, что существует нечистая сила и её вождь сатана, и старались избегать их. Колдовали и гадали все, начиная от детей, и кончая стариками.
На деревне тема нечистой силы, ведьм, чертей, домовых, русалок, водяных, леших, кикимор, вурдалаков и приведений была самой неиссякаемой. Я очень любил слушать про всё это было страшно, но интересно. Причём, все верили в это, и я убеждался не раз, что всё это неспроста. Многим явлениям, о которых я расскажу, до сего времени не могу дать оценки.
Мы не имели постоянного жилища и часто меняли квартиры. Кому хотелось держать мать с двумя малолетними сорванцами уркаганами? Так вот жили у одних сибиряков. Долгими зимними вечерами, когда выла пурга в трубе, мы лежали на тёплой печке все вместе, с их старшей дочкой Клавкой. На ночь она всегда что-нибудь рассказывала страшное, пугая нас ведьмами и чертями:
Слышите, как ведьма с анчуткой воет в трубе? Тише, тише! Слышите? Кто-то
шуршит за печкой! Это запечник домовой! Он лежит за печкой (там его дом) и слушает, что мы говорим.
И, правда! За печкой был длинный узкий чёрный канал, который был неизвестно для чего. Мы от страха затыкали его старой одеждой или тряпками, но всё равно там постоянно кто-то шуршал. Позднее мы узнали, что во всех избах сибиряков есть такой канал за печкой. Люди и впрямь верили, что там живёт домовой и каждый раз перед едой, помолившись, ему первому бросали кусок хлеба.
Мы со старшим братом уже были в детдоме, а мама стирала бельё для детдома, и жили в прачечной низенькой бревенчатой избе со слюдяными маленькими окошками. Мы часто забегали к ней.