Но два последних года с работой стало туго. Расценки упали, дружная когда-то бригада строителей развалилась. Жены начали ворчать, а дети перестали слушаться. И то хорошо, что в этом году удалось подрядиться простым каменщиком на строительство загородного дома. Правда, заработки невелики, пахать заставляют от зари до зари, без выходных и перекуров. Вот и сегодня после смены пришла машина с грузом, и хозяин не разрешил строителям разойтись, пока не перетаскали все доски под крышу.
Ахмед не замечал дождевых капель, стекавших за воротник рабочей куртки. Он шагал по узкой улице вдоль домов с темными окнами и мечтал об одном: упасть на железную кровать и проспать шесть часов. Завернул за угол дома – и вдруг остановился, едва не споткнувшись о красный зонт, плавающий в луже. Раскрыл рот от изумления. Не веря своим глазам, нагнулся – и разглядел на мокром асфальте молодую женщину, лежавшую на боку. Светлые волосы слиплись в мокрые сосульки, синий короткий плащ распахнут. Платье разошлось на груди, юбка задрана так высоко, что видны загорелые бедра и белая полоска трусиков.
Ахмед, знавший толк в баранах, верблюдах и женщинах, механически отметил, что девица, кажется, натуральная блондинка. Она не красит волосы, как его младшая жена. В Баку блондинку не найдешь днем с огнем. Губы Ахмеда сделались сухими, а сердце забилось часто. Что тут могло произойти? Одно из двух: или женщину сбила машина, выскочившая из подворотни, или она неловко упала, подвернув ногу и сломав высокий каблук. А потом ударилась головой об асфальт. Или пьяная? Он похлопал женщину ладонью по щеке. Та открыла глаза и тихо застонала. Из носа выкатилась и размазалась по щеке капелька крови.
– Такая красивая девушка, – Ахмед огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме густой пелены дождя. – И вдруг в грязи валяешься. И голая почти. Стыдно так лежать, да… Нехорошо это. Совсем нехорошо. Как свинья, честное слово. Ничего, я помогу… Хорошо, никто не видел. Ничего… Я помогу…
Ахмед подобрал сумочку на длинном ремешке и сунул ее под куртку, успев подумать, что документы, если они там, уже наверняка промокли. Низко наклонившись, подхватил девушку крепкими рабочими руками, оторвал от земли и, затащив свою ношу в подворотню, положил тело на сухой асфальт.
* * *
Радченко ел трюфели в белом соусе, запивая горячую закуску полусладким трехлетним бордо. И думал, что демонстрирует хозяину стола плохой вкус. Это блюдо положено употреблять с сухим белым вином. Он поглядывал на темную танцовщицу за стеклом витрины. Переводил взгляд на Носкова: тот уже успел проглотить половину огромного стейка с жареной картошкой. Наконец отложил нож и вилку, посмотрел на часы, сказал:
– Бежит время… Ну, буду краток. Суть поручения ты уже знаешь. Моя дочь сейчас разводится со своим мужем Леонидом Солодом. Это бизнесмен, который значительно старше ее. Впрочем… Не хочу о нем говорить. Досье на Солода тебе принесут. Разделом имущества занимаются другие юристы. А тебя бы я попросил присмотреть за Аллой, когда она вернется в Москву. Не оставляй ее в трудную минуту. Помоги советом и вообще… Будь рядом. Она живет отдельно от мужа, в своей московской квартире. Последнее время друзей у нее почти не осталось – так хотел Солод. Сейчас ей нужен человек, на которого можно положиться. Ты давно с ней виделся?
– За последние пару лет – всего однажды, – ответил Радченко. – Мы пообедали в кафе. Она расспрашивала меня о работе. О себе сказала, что у нее очень ревнивый муж. И что она увлеклась восточной медициной. Помогает одному вьетнамскому лекарю открыть практику в Москве.
– Помочь вьетнамскому лекарю… Это на нее похоже. Да, Алла так и не нашла себя в жизни. Я хотел, чтобы она перебралась сюда. Но дочь не думает уезжать из России. Это ее право. Наши отношения последнее время были непростыми. Она во мне не нуждается. А я нуждаюсь в ней. Но Алла не дает себя любить. Во время последней вашей встречи она что-нибудь рассказала о себе?
– Я понял, что она придерживается левых убеждений. Презирает буржуазный образ жизни. К деньгам равнодушна. В личной жизни счастья не нашла. Считает свое замужество ошибкой. Простите, но я должен об этом знать. Здесь, в Нью-Йорке, случилась скверная история…
Носков сделал знак рукой, и темная девушка, танцевавшая на льду, закончила свои упражнения и, смешавшись с посетителями катка, пропала из вида.
– Алла позвонила мне пару месяцев назад и попросила организовать в Америке гастроли человека, которого полюбила, – сказал он. – Полюбила первый раз в жизни. Это некто Максим Карлов, самодеятельный поэт и композитор. Он читает стихи, исполняет песни под гитару. Впрочем, теперь о Карлове надо говорить в прошедшем времени. Тогда Алла плохо понимала, о чем просит. Это в российской глубинке можно расклеить афиши: у нас в гостях мировая знаменитость – и аншлаг обеспечен. А тут свои самодеятельные исполнители выступают на улице. Пройдись по Бродвею – обязательно встретишь десяток таких парней. Здесь никто не знает русских артистов. Они никому не интересны.