Как показывает политическая практика, исторически сформировались и ныне реализуются различные, порой противоположные варианты стратегий государственного и национального строительства, специфика которых зависела от ответа на поставленный выше вопрос. Если упрощать многообразие этих стратегий, то можно свести их как минимум к трем идеальным типам. Первый предполагает преимущественно гражданско-территориальный, надэтнический и надконфессиональный взгляд на формируемое государство нацию и ее границы, соответствующие стратегии государственного строительства, предполагающие участие граждан в управлении государством вне зависимости от их этнокультурных особенностей. Второй тип включает формирование нации на основе интеграции в политическое тело относительно самодостаточных этнокультурных сообществ, консенсусные практики государственного строительства и политическое участие в управлении с учетом членства в отдельных этнокультурных сообществах. Третий тип характеризуется примордиалистким взглядом на критерии членства в нации, отсутствием консенсусных практик в национальном и государственном строительстве, политику исключения этнических и (или) конфессиональных меньшинств из процесса управления государством. Данные типы достаточно хорошо описаны в научной литературе.
Представления о первом типе сформировались преимущественно на основе исследования результатов государственного и национального строительства в ряде стран Западной Европы и в США1. «Гражданские» нации-государства сложились не только в результате войн, закрепления территориальных границ, насилия, связанного с мобилизацией ресурсов внутри страны [см., например: Tilly, 1983; Tilly, 1993]. Важную роль в их формировании играли ассимиляторская политика в отношении этнических и конфессиональных меньшинств в области языка, культуры, образования, провозглашение принципа равенства индивидуальных прав при отсутствии признания коллективного права меньшинств на политическую институционализацию их воздействия на процесс управления. Как отмечал Ч. Тилли, «практически все европейские правительства в конечном счете предпринимали шаги по гомогенизации своего населения» для установления контроля [Tilly, 1975]. Такая политика облегчала задачу формирования государственного суверенитета и государственной идентичности, поскольку сужала круг потенциальных участников дискуссии о верховенстве власти, ослабляла шансы соперников центра на легитимное оспаривание его прав, упрощала разработку критериев членства в политическом сообществе.
При осуществлении политики культурной и политической стандартизации часто также использовалось насилие. Ярким примером этого является Франция, в которой важную роль в процессе культурной и политической унификации и стандартизации сыграли Великая французская революция и последующее правление Наполеона Бонапарта2. Однако войны и принуждение были ведущими силами формирования и раннего развития государств, но по мере того как эти государства стабилизировались и росли, они становились менее принуждающими: институты развивались и способствовали заключению гражданских сделок [Tilly, 1990].
При осуществлении политики культурной и политической стандартизации часто также использовалось насилие. Ярким примером этого является Франция, в которой важную роль в процессе культурной и политической унификации и стандартизации сыграли Великая французская революция и последующее правление Наполеона Бонапарта2. Однако войны и принуждение были ведущими силами формирования и раннего развития государств, но по мере того как эти государства стабилизировались и росли, они становились менее принуждающими: институты развивались и способствовали заключению гражданских сделок [Tilly, 1990].
По мере развития «гражданских» государств и снижения значимости насилия все большее значение начинают приобретать вопросы внутренней политической организации, включающей развитие институтов политического представительства и политических размежеваний, структурирующих нацию. Получают развитие институты представительной демократии. В качестве основного принципа принятия решений закрепляется принцип большинства.
Представления о втором типе3 во многом сложились на основе исследования практики формирования государств в многосоставных обществах, включающих в себя различные сегменты, обладающие собственной культурной идентичностью, социальными и даже политическими институтами. Задача интеграции этих сообществ в единое политическое целое не предполагала уничтожения собственной идентичности (в том числе политической) как первоочередной задачи, а, напротив, допускала формирование сложного комплекса идентичностей, горизонтальной или вертикальной системы разделения властей, обеспечивающей участие в принятии политических решений представителей сегментов. Данная задача предполагала соответствующую форму организации власти: консоциативную или (и) федеративную.
Федеративный способ организации власти в условиях этнокультурной разнородности предполагает наличие компактного проживания меньшинства или меньшинств на определенных территориях, получивших статус государственных образований и, соответственно, автономию в решении вопросов своего исключительного ведения, а также институциональные каналы влияния на общефедеральную политику.