Готлиб, конечно же, находился в курсе моих похождений, и вопрос был задан для затравки разговора по делу.
Я выжидательно взглянул на шефа. Он достал из стола пергамент, исписанный размашистым почерком на старофранцузском. Судя по некоторым особенностям начертания букв, работать предстояло где‑то у сопределов поблизости. Герба, жаль, на пергаменте не было, а по шрифту много не скажешь.
Гербы – другое дело. Это мой конек. В общем, протягиваю шефу пергамент обратно и говорю, глядя так понимающе: «Ну…»
Светило только хмыкнуло, сам‑то полиглот, что ему старофранцузский, оно и по‑этрусски болтает, как так и надо. Но все же выдало мне перевод. Это оказалось донесением от одного из наших стаци[1]. Там, у него на родине, местные феодальные уроды своего Ричарда сговорились грохнуть, и осталось жизни тому всего ничего. Цель моего выезда сразу стала понятна, поэтому то время, за которое шеф давал мне вводную, я провел, обдумывая план будущей операции.
– Как насчет Льежской конвенции? – спросил я.
– Спокойно, там будущее еще не наступило, – ответил шеф.
– Сколько человек отправляется со мной? – Я старался казаться кратким и деловым.
– Один, на твой выбор. – Лицо светила ничего не выражало.
Я горько усмехнулся. Задача, которую ставило передо мной начальство, была вполне под силу для небольшой армии. Найти, Освободить, уйти благополучно. На все про все десять дней. От силы – две недели. Если Бог даст.
– Надеюсь, вы найдете союзников среди местного населения, – угадал мои мысли шеф.
Я тоже на это крепко надеялся. Что мне еще оставалось, как не рассчитывать на поддержку аборигенов, если собственное начальство таковую мне предоставлять не собиралось.
Дальше были сборы. В одном из закоулков наших катакомб, переоборудованном в спортзал, я, как и рассчитывал, обнаружил Лиса.
Сергей Лисиченко, прозванный так отчасти из‑за фамилии, отчасти из‑за схожести повадок, был моим неизменным напарником в подобного рода вылазках. Сейчас он развлекался, со зверским лицом вращая свои литые нунчаки. Гул стоял как от винта небольшого вертолета.
Я прислонился к дверному косяку, ожидая, когда мой напарник закончит свои экзерсисы. Но, похоже, ободренный моим вниманием, он и не думал останавливаться.
Подождав еще минуту, я тихонько окликнул его: «Ли‑ис!» Стальные палки свистнули в последний раз и аккуратно сложились под лисовской правой рукой. Он ожидающе посмотрел на меня и с плохо скрываемой гордостью осведомился:
– Ну как?
Зрелище впечатляло, о чем я тут же сообщил. Сережа просиял.
– Лис, мы выезжаем!
Не могу сказать, чтобы эта новость его слишком обрадовала.
– Опять! Ты же знаешь, – начал он, – Рыжая завтра возвращается от родителей.
Я знал. Но вариантов не было.
– Ладно, – задумчиво произнес я, поворачиваясь к двери – тогда, наверное, придется брать Виконта.
Этот крепкого вида юный стажер уже две недели слонялся по подземелью, пугая завезенных откуда‑то призраков и захламляя спортзал банками из‑под пива. Между лопаток, как и ожидалось, я почувствовал обиженный взгляд моего извечного боевого сотоварища.
Лис что‑то недовольно пробормотал себе под нос и холодно осведомился:
– Куда?
Я изложил ему вводную, выданную мне Отпрыском. И началась суета сует.
Если вы когда‑нибудь были новогодней елкой, то, думаю, меня поймете. Арви – не только душа лаборатории, но и редкий специалист в области исторического костюма – по‑матерински хлопотала над нашим одеянием. Коллеги оживленно обсуждали предстоящую экспедицию, предлагая наперебой гениальные планы, один экзотичнее другого. Наконец мне удалось вырваться из этого кольца непрошеных советчиков, и я отправился в оружейную комнату.