— Верю! Верю! Убедил! — Дирк поднял руки вверх. — Этак мы можем весь день спорить и не договориться! Любую форму правления можно сбалансировать местными факторами.
— Ну я же не говорил, что все это выходит просто так, само собой, — возмутился Магнус. — Впрочем, любой принцип хорош, только бы он помог нам выбрать тех, кому наша помощь важнее всего.
— Все верно. Вот только пока мы будем вычислять такую планету, на ней могут погибнуть тысячи невинных. Я же вижу, что ты делаешь, — уж лучше спасти хоть нескольких сейчас, чем никого позже. Пусть при этом мы спасем и не самых нуждающихся.
— Самых нуждающихся? Ба, да так и нужно! — Магнус даже в ладоши захлопал от удовольствия. — Коэффициент людского отчаяния! Его-то уж подсчитать не так трудно. Эй, Херкимер, покажи-ка нам несколько примеров отчаяния.
Часом спустя Дирк, дрожа и заметно побледнев, отложил свой блокнот с карандашом.
— Все, сдаюсь. Если бы моей планете пришлось ждать, пока ты дойдешь до конца этого своего списка человеческих горестей, ты бы не взялся за нее на протяжении поколений пяти — это как минимум.
— Э нет, в твоей идее что-то есть, — не сдавался Магнус, хотя вид и у него был не самый бодрый. — Должен же иметься какой-то способ определять, какие из этих бедолаг еще несчастнее остальных!
— Право, не вижу, чем одни господские притеснения у последней дюжины примеров отличаются от других, — возразил Дирк. — Все эти бедняки живут, как скот, в хижинах, построенных из жалких остатков урожая, все они мерзнут зимой, страдают от зноя летом, а голодают весь год напролет. Они мрут от цинги и бери-бери, не говоря уже о дюжине других заболеваний, связанных с нехваткой витаминов, а мозги их развиты лишь наполовину из-за недоедания в детстве. Их господа заставляют их работать палкой и кнутом, насилуют тех немногих красоток, которые у них рождаются, и карают малейшее сопротивление смертью, столь жестокой, что я не называю ее варварской единственно из нежелания обидеть варваров. Так займись же первой попавшейся из них, Магнус, прошу тебя! Нужно же нам вырвать этих бедолаг из этого кошмара, а то я до конца своих дней спать спокойно не смогу!
— Что ж, я согласен. — Магнус даже вспотел от волнения. — И все-таки ты здорово придумал с коэффициентом отчаяния. Уж дюжину-то самых тяжелых случаев мы с тобой точно нашли.
— Что верно, то верно. По крайней мере мои соотечественники не голодают, одеваются не в самую рвань, а господа выбирают только самых хорошеньких девиц, да и не насилуют их, а соблазняют с подобающей куртуазностью. Ну, конечно, унижают нас на каждом шагу и вообще держат за полудурков, но все-таки мы живем не в такой нищете, как эти! Стыдно признаться, мы сами не сознаем, как нам повезло!
— Нет, — покачал головой Магнус. — Вы просто не сознаете, как не повезло другим или как могло не повезти вам самим. Что ж, для начала займемся той планетой, которая не вылезает из войн. Правда, сейчас там как раз затишье, так что знати нечем заняться, кроме как еще усерднее мешать своих сервов с грязью. Как ты посмотришь на то, чтобы устроить на планете Мальтруа небольшую революцию?
— Небольшую?Нет уж, давай лучше побольше! Самую большую, на какую у нас хватит сил!
— Э нет. Такая приведет разве что к смене господ, — уверенно заявил Магнус. — Не говоря уж о том, что смена господ будет сопровождаться такой кровавой баней — мало не покажется. Нет, маленькая революция может прямо сейчас заметно улучшить жизненные условия, а с каждым новым поколением они будут делаться еще лучше. Херкимер, проложи-ка нам курс на Мальтруа.
Дирк, нахмурившись, опустился в свое кресло.
— Не понимаю, как это маленькая революция может привести к большим изменениям?
Магнус пустился в объяснения, Дирк продолжал задавать вопросы, так что их разговор становился все оживленнее. Впрочем, Магнусу удалось более или менее завершить его ко времени, когда их корабль через пять дней вышел на орбиту Мальтруа.
Гвардейцы выстроились вокруг королевского герольда плотным каре и проводили его в залу, где восседал в своем кресле резного дуба сам эрл Инсол. Что ж, намек был — яснее некуда: ежели слова гонца оскорбят благородного эрла, почетный эскорт мгновенно превратится в конвоиров… если не палачей. Дабы скрыть раздражение, королевскому гонцу пришлось изобразить на лице учтивую улыбку. Не осмелится же этот дерзкий аристократ противиться его величеству!
Правда не осмелится?
Как бы то ни было, он расправил плечи. Двое гвардейцев шагнули в стороны, оставив его лицом к лицу с эрлом. Кланяться он подчеркнуто не стал.
— Добрый день, милорд.
Инсол нахмурился: герольд много себе позволял, заговорив первым. Не иначе этот болван воображает себя воплощением пославшего его короля… ну уж по меньшей мере ровней ему, эрлу.
— Ну и что там говорит король? — спросил он, так же подчеркнуто обойдясь без церемонных приветствий, взаимных представлений и всякой подобной чепухи. Герольд подавил острое желание нахмуриться в ответ на такую бесцеремонность. Ужели их светлости неизвестно, что он оскорбляет этим не только герольда, но и того, кто его послал?
— Его величество послал меня поговорить с вами о некоем Багателе, милорд, торговце тканями и одеждой.
Глаза эрла вспыхнули: это имя было ему знакомо.
— Трус из простолюдинов? Ну и что там с ним?
— Этот Багатель обратился к нашему благородному королю, повелителю Аггранда, с челобитной. Он утверждает, будто его товар украли, а его самого избили, и что это сделали лично вы, милорд эрл. Его величество вызывает вас к своему двору, дабы услышать из ваших уст, правда или нет, что вы нарушили установленный королем порядок, обойдясь столь грубо с одним из подданных его величества.