Сёма, тсс! сурово сдвинув брови, шикнул он на Панина. Все остальные и так замолчали, узрев прежде высокое, а ныне так и вовсе заоблачно высочайшее начальство в несколько неподобающем виде. Семён Ильич, это отделение реанимации и интенсивной терапии! Здесь свежая кесарская женщина! И вы все тоже! несколько театрально обратился он к публике. Тут вам не кабак! И не номера! Святогорский внезапно замолк. Что-то это мне Заведующий «взрослой» реанимацией родильного дома, врач реаниматолог-анестезиолог высшей категории, доктор наук Аркадий Петрович Святогорский несколько растерянно посмотрел на кардиомонитор. Что-то это мне напоминает Ну как же! Точно! хлопнул он ладонью по лбу и начал декламировать хорошо поставленным голосом профессионального лектора: «С утра до ночи комната моя оказалась набитой народом. Было, вероятно, превесело. Приносили цветы, конфеты, которые сами же и съедали, болтали, курили, любящие пары назначали друг другу рандеву на одном из подоконников, делились театральными и политическими сплетнями. Часто появлялись незнакомые мне личности, но улыбались и угощались совсем так же, как и знакомые. Я чувствовала себя временами даже лишней в этой весёлой компании. К счастью, на меня вскоре совсем перестали обращать внимание. Может быть, можно как-нибудь их всех выгнать? робко жаловалась я ухаживавшей за мной В.Н. Ильнарской. Что вы, голубчик, они обидятся. Неловко. Уж вы потерпите. Вот поправитесь, тогда и отдохнёте».
Ккка-кой ещё Вэ Эн Ильнарской? спотыкаясь языком о нёбо, уточнил Панин, диковато глянув на Святогорского.
Таккк-кой! Из «Воспоминаний» Тэффи. Тэффи в Ккк-киеве подхватила «испанку»[6], и сочувствующие стали её навещать в гостиничном номере. Доккк-ктор долго удивлялся на её обиход, спрашивал, не бал ли у неё
Пока Аркадий Петрович, не скупясь на передразнивания, напоминал Семёну Ильичу, честно пытавшемуся собрать глаза в кучу, давно забытую классику, медперсонал спешно и неслышно эвакуировался на рабочие места. Святогорский сделал дежурной анестезистке глазками: ввести Мальцевой кое-чего в жилу капельницы. Затем ладошкой помахал: «и ты пока свободна».
За окнами грянул, грохнул, взорвался, рассыпался салют, возвещающий о рождении новой точки отсчёта.
И вот мы опять втроём, как сто лет назад, молодые и дурные, и много раз позже, старея, но не умнея, встречаем Новый год в родильном доме, пробормотал зав ОРИТ, глядя в окно с некоторой тоской. Которую, впрочем, немедленно стряхнул. Семён Ильич, с Новым годом! С новым счастьем! анестезиолог протянул ему свой бокал шампанского. И, подхватив чей-то с подоконника, чокнулся со старым другом.
С Новым годом, Аркадий Петрович! С новым счастьем! на автомате ответил Панин.
Они сделали по глотку.
Так! критически оглядев замминистра, Святогорский уже безо всякого шутовства скомандовал: Сними пальто, надень халат и сядь за стол.
Я хочу с ней поговорить! нервно просипел Панин.
Поговоришь. Когда ты будешь трезвый, а она не под морфином.
Семён Ильич с болью, с обидой, с любовью и нежностью посмотрел на Татьяну Георгиевну.
Ей в сознании на меня так же наплевать, как и в забытьи.
Семён, ты не прав!
Аркадий Петрович помог Панину снять пальто, подал белый халат и усадил за стол. Семён Ильич мрачно уставился на Святогорского.
Ну?!
Баранки гну! Я чего-то подобного и ожидал. Тут к гадалке не ходи. Потому и домой не ушёл. Да и всё равно дома, кроме салата оливье, поздравлений президента и вечного недовольства моей дорогой супруги, исполняющей обязанности всевышнего[7], ничего. А ты бы тут без меня устроил новогодний огонёк в старых добрых кавээновских традициях. Не отмылся бы потом. Тебя же все боятся. Это с одной стороны. С другой так и ждут, как бы подножку из-за угла попроворней поставить. Спотыкаясь, ты облегчаешь недоброжелателям жизнь. Ты же умный мужик! Какого лешего, скажи мне, ты сюда припёрся? Да ещё и в таком виде?
Аркаша, это моя дочь! Панин всхлипнул.
Ну дела протянул Святогорский, но тут же жёстко сфокусировался на товарище. Семён Ильич, прежде всего её дочь! Давай честно, пока нас никто не слышит: если бы ты хотел быть с ней давно бы был!
Я хотел! Это она
Вот не надо! резко оборвал Аркадий Петрович. Сёма, я же сказал: честно. Ты всю жизнь прятался за этим твоим «это она». Она такая, какая есть. И ты такой, какой есть. Передо мною-то комедию не ломай. Тебя всё устраивало.
Панин с тоской посмотрел на Мальцеву.
Семён, я тебе сейчас унитиол по вене пущу. Святогорский уже заправлял капельницу. Для профилактики острого алкогольного психоза. Не то ты уже в полушаге от делирия. И кофейку крепкого сварю. И потом мы оба с тобой уйдём. Предоставив пациентку дежурной смене. Уйдём и до утра не расстанемся. Договорились? Закатай рукав.
Панин послушно кивнул и начал бороться с непокорными рукавами халата и рубашки.
В правую. Левую я сегодня уже колол. Там гематома. Я подам в суд!
На кого?! На гематому? Или на того, кто, пользуясь служебным положением, делает несанкционированные тесты на отцовство? Руку сожми в кулак, мудак.