Он не знал этого Ясногорова —
кто такой? откуда? — Партийные Трибуналы были введены только в этом году, когда выяснилось, что 18 миллионов служащих советской партийно-
бюрократической машины уже не только открыто саботируют перестройку, но и повсеместно наживаются на ней — берут гигантские взятки с
кооперативов, рэкетиров, сельских арендаторов. Причем суммы взяток — чаще всего, в американских долларах — затмевали рекорды взяточничества даже
брежневской семейки в эпоху ее правления. И тогда Горячев решился на чистку партии. Это была рискованная затея. В тридцатые годы Сталин проводил
такие чистки террором, и тогда партия отдавала ему своих вождей и героев — лишь бы выжить самой. Но, выжив, партия научилась заранее убирать тех
лидеров, у которых обнаруживались опасные для партократии замашки сталинизма. Так слетели и Маленков, и Жуков, и Хрущев, и Шепилов... Поэтому
Горячев повел чистку руками самой партии. Членов Трибунала подбирали из числа рядовых коммунистов, не занимающих административных постов, и они
бестрепетно гнали из партии как старых, так и новых бюрократов. Несколько десятков крупных, показательных процессов над "скрытыми врагами
перестройки" помогли Горячеву восстановить свой авторитет в глазах народа, мечтающего о "сильной руке". И доказать публике, что тотальная
нехватка продовольствия в стране вызвана врагами и саботажниками перестройки — партийными бюрократами. Таким образом, накануне самого
критического лета 199... года — лета, на которое все предвещали общенародный бунт, взрыв, революцию, — Горячев с помощью этих Трибуналов успел
притушить страсти, переадресовать всеобщее возмущение положением в экономике и получить у Истории еще одну отсрочку.
Но сейчас он боялся, что этот неизвестный ему Председатель Трибунала Ясногоров как-нибудь грубо собьет Батурина, не даст ему
высказаться...
Однако Ясногоров лишь покровительственно усмехнулся Батурину и произнес певуче:
— "Да уж пожалуйста! Объясните..."
Молодец, хорошо спросил, подумал Горячев. Он даже забыл на несколько мгновений, что эти двое объясняются по поводу его жизни, по поводу
той свинцовой пули, которая прошла в трех миллиметрах от его сердца. Он увлекся их словесной дуэлью, как игрой хороших актеров в телеспектакле.
Батурину 34 года, он второй секретарь Волжского горкома партии, кряжистый русак, именно таких курносых русаков с голубыми глазами отбирал
Горячев во время своих поездок по стране и продвигал их на ключевые партийные и хозяйственные посты. А вот кто такой Ясногоров — черт его знает,
скорее всего — никто, да и внешне он вовсе не из "горячев-ской гвардии", а тщедушный какой-то, лицо худое, глаза базедовые, на вид тридцать. Но
как красиво подсек Батурина, вежливо: "Да уж, пожалуйста! Объясните..."
Стоя напротив семи членов Партийного Трибунала, Батурин чуть нахмурился, переступил с ноги на ногу, но при этом в светлых глазах его
читались ясность и несмятенность мысли.
— "Что ж! Я скажу. Что такое наша партия сегодня? Какова ее роль в обществе?
— Только без лекций," — перебил Ясногоров. Да уж, действительно, усмехнулся про себя Горячев. Кто ты такой, мерзавец, чтобы лекции нам
читать? Я в твои годы был никем, провинциальной партийной "шестеркой", рядовым инструктором по сельскому хозяйству Ставропольского крайкома.