Что же побудило Россию действовать так решительно? 22 февраля 1733 года по указу ее величества было в Кабинете генеральное собрание, присутствовали министры, Сенат и генералитет, а именно: канцлер граф Головкин, генерал-фельдмаршал граф фон Миних; действительные тайные советники вице-канцлер граф Остерман, князь Черкасский, генерал Ушаков; действительные тайные советники князь Трубецкой, барон фон Миних, вице-адмирал граф Головин, тайный советник граф Головкин, и по выслушании реляции, присланной из Польши от камергера графа фон Левенвольда, рассудили следующее: 1) по русским интересам Лещинского и других, которые зависят от Короны Французской и Шведской и, следовательно, от Турецкой, до Короны Польской допустить никак нельзя; 2) для того отправляемые в Польшу министры должны усильно стараться денежные и другие пристойные способы употреблять сообща с министрами союзников, чтоб поляков от избрания Лещинского и других подобных ему отвратить, для того этих министров надобно снабжать денежными суммами; 3) а так как может случиться, что вышеозначенные способы для отвращения таких вредных Русскому государству предприятий окажутся недостаточными и надобно будет силу оружия употребить, то признается нужным, без упущения времени, на самых границах поставить 18 полков пехоты и 10 полков конницы и расположить их в таком расстоянии, чтоб в случае нужды немедленно могли собраться и маршировать, а как скоро вешнее время наступит, собрать их в два или три корпуса и велеть их вывесть к самым границам литовским и польским; 4) к этому корпусу регулярному нарядить нерегулярного войска: донских козаков 2000, гусар украинских сколько есть, слободских полков 1000, из Малороссии 10000, чугуевских калмыков 150 да волжских тысячи 3; 5) к этому корпусу определить главного командира и прочих от генералитета с таким именным указом, чтоб по первому требованию от главного министра ее величества, обретающегося в Польше, вступил в Польшу и действовал бы во всем по его определению. В собрание был приглашен князь Дм. Мих. Голицын; он не мог быть по болезни, потому кабинетский секретарь ездил к нему на дом, и, по мысли Голицына, в нерегулярное войско прибавлены калмыки.
Решение генерального собрания было исполнено, войско выставлено на границу, и 29 июня состоялось другое решение: партия Станислава в Польше очень сильна, подкреплена большими французскими деньгами и намерена действовать на собственные средства, чтоб провозгласить его королем; поляки, которые этого не хотят и которых немало, не будучи обнадежены в нашей действительной помощи и не имея подпоры в наших войсках, боятся оказывать явное сопротивление, и потому многие из них, составя письменную декларацию, нас и союзников наших призывают на помощь, и поэтому рассуждается: 1) что по русским интересам Станислава до короны польской допустить нельзя, ибо известно, что он Русскому государству отъявленный неприятель, так тесно связан с французскими, шведскими и турецкими интересами, что, кроме злых поступков, ожидать от него ничего нельзя; притом он по правам польским объявлен изгнанником и никогда не прощаемым врагом своего отечества, следовательно, может быть выбран в короли не иначе как с насильственным ниспровержением польских прав и конституций, а России крайне нужно не допускать их до нарушения, ибо если эти конституции нарушатся, то могут быть нарушены и другие многие, постановленные в прошедшую шведскую войну и касающиеся до России; 2) если допустить партию Станислава насильственно и скоропостижно выбрать его в короли, то трудно будет после его выслать и другого на его место поставлять.
На другой день послан был указ лифляндскому губернатору генерал-аншефу Петру Петровичу Леси, чтоб ехал немедленно к полкам Рижского корпуса, расположенным на польской границе, и приготовил их к походу так, чтоб мог выступить на другой день по получении о том указа. Такое же повеление было послано к генерал-поручику Загряжскому, начальствовавшему Смоленским корпусом. Одним из членов генералитета при этом корпусе назначен был генерал-майор Артемий Волынский, находившийся тогда в Москве по делам Конюшенного ведомства; ему велено было, передав эти дела кому-нибудь из находившихся при нем штаб-офицеров, ехать немедленно в Смоленск. Оба корпуса, Рижский и Смоленский, должны были соединиться и идти к Гродно под главным начальством Леси, которому было предписано по дороге обывателям отнюдь никаких обид не делать и, что понадобится, покупать за настоящую цену и платить деньги без удержания. Для этого штаб-, обер и унтер-офицеры получали полуторное жалованье, а рядовые по три копейки на день.
31 июля Леси перешел русскую границу в Лифляндии и через Курляндию направил путь в Литву, откуда доносил, что все тихо, войсковых собраний и никаких других съездов нет; гусарские и панцирные хоругви стояли по квартирам, но в них было мало людей; знатное шляхетство в домах своих не сказывалось, объявляли, будто уехали в Варшаву, но некоторые приезжали к Леси и объявляли, что согласны с намерением русской императрицы, и бранили своих сенаторов, что заставили Россию вмешаться в польское дело вооруженною силою. 18 августа приехал к Леси Ковенского повета маршал Забело с просьбою, чтоб войска не делали никаких обид жителям, которые Варшаве не присягали и благодарны русской императрице за оборону Речи Посполитой и вольностей ее. 25 августа, не доходя до Гродно, Леси получил от Левенвольда письмо, в котором тот просил его спешить к Варшаве. Леси писал в Петербург, что более спешить, как он до сих пор спешил, не может, ибо, несмотря на страшную грязь, шел по три и четыре мили в сутки и во весь поход отдыхали только шесть дней, люди и лошади устали. 27 августа Леси пришел в Гродно. 13 сентября, не доходя местечка Нура, явились к Леси послы от конфедерации, поздравляли его с счастливым прибытием в Польшу, всенижайше благодарили императрицу за высокую милость и защиту и просили не оставить их при нынешних их крайних нуждах: они не могли сдержать сильного нападения Станиславовой партии при Варшаве, принуждены были отступить, причем потеряли несколько товарищей и часть обоза, и теперь находятся в осьми милях от Нура, в окопе под местечком Стременчином. Леси советовал им как можно скорее соединиться с русским войском.