* * *
Минуты через две бешеной скачки он понял, отчего в темноте люди предпочитают ездить шагом, а еще лучше — сидеть дома. Гри, подгоняемый страхом, несся не разбирая дороги, перемахивая через кусты и ложбинки, спотыкаясь и чудом сохраняя равновесие, когда падение казалось неминуемым. Найз уже не пытался держаться, как учил его Фалько. Он просто вцепился в гриву, прижался к шее, стиснул ногами тяжело вздымавшиеся бока и застыл, с каждым прыжком ощущая, что еще немного — и окажется на земле.
Опасения его подтвердились скоро и самым худшим способом: конь, не разглядев ямы, запнулся и покатился кувырком, с треском ломая кустарник и чахлые деревца. Мальчик, выброшенный из седла, полетел головой вперед и врезался в низкую жесткую поросль в нескольких клозах от места падения. Оглушенный, едва понимая, чт опроизошло и где он, Найз попытался встать — и увидел, как на него с топотом несется нечто большое и серое. Он кинулся наземь — и жеребец перескочил через него и растаял во тьме.
— Гри, Гри!!! — сжимая кулаки, закричал парнишка. — Вернись!!! Гри! Сюда! Ко мне! Гри!!!..
В ответ — совсем недалеко — раздался треск ломаемого кустарника и тяжелое дыхание. На мгновение сердце Найза подпрыгнуло от радости — Гри возвращается! — и вдруг он понял, что звуки доносятся с той стороны, откуда они прискакали. Это были звери!
Мальчик повернулся и бросился бежать.
Студеная тьма к этому времени опустилась на землю, точно проклятие, окутывая ее, заливая каждую ложбину и овраг, пряча холмы и деревья от человеческих взглядов, проникая в самые кости и плоть влажным холодом — но Найзу стало жарко. Чувствуя, как рубаха липнет к вспотевшей спине, он помчался, что было м о чи, и испуганная до полусмерти душа его устремилась к Радетелю со знакомой с детства молитвой, от которой через несколько секунд осталось лишь одно слово: «Помоги». Он спотыкался, падал, ушибал колени и локти, рвал одежду и кожу о колючки, но не останавливался ни на миг, потому что сзади, приближаясь неспешно, но быстрее, чем он бежал, доносились тяжелые шаги и сиплое дыхание пятнистых монстров.
— Помоги… помоги… помоги… — Найз не заметил, как стал кричать, будто так покровитель мира мог услышать его вернее. — Помоги!!!..
С неба, как слезы доброго бога, стал накрапывать теплый мелкий дождик.
— Помоги-и-и-и!!!..
Полегшая трава оказалась под ногой неожиданно, и мальчик шлепнулся плашмя, ударился лбом о камень и на насколько секунд потерял сознание. А когда очнулся, влажная зловонная волна накрыла его, заставляя задохнуться.
Твари!
Найз перекатился на спину, рука его метнулась к поясу, где висели меч и кинжал — и почувствовал, что запястье его ухватило нечто кожистое и твердое. Взгляд его встретился с сияющим золотом взглядом чешуйчатой твари. Мальчик отчаянно закричал, рванулся — и вдруг под спиной задрожала земля. В следующий миг над головой его свистнула сталь, и что-то упало ему на грудь. Раздался оглушительный рев боли и ярости, хлынула горячая жидкость, и хватка монстра ослабла. Найз, не дожидаясь развития событий и не прекращая кричать, извернулся и вскочил на ноги, готовый бежать во весь дух. Чья-то сильная рука ухватила его за шкирку, бросила поперек седла, вышибая дыхание, и вновь засвистела сталь, заревели чудища, конь взвился на дыбы, молотя копытами…
— Хоп, хоп! — выкрикнул голос Фалько — и Армасар прыгнул вбок и понесся прочь, оставляя позади воющих чудищ.
* * *
Пока они ехали через холмы, Найз заметил, что начало светлеть. Еле различимо, постепенно, беспроглядная тьма стала сменяться глубокими сумерками, а очертания холмов и деревьев — проступать, как под кистью художника, рисующего ночь. Фалько тоже заметил это и досадливо сплюнул:
— Затмение, забери его Долдык…
— Что? — не понял мальчик.
— Затмение солнца, говорю. Бывает очень редко… Но бывает. Мог бы догадаться.
— Я не знал, — уныло выдавил парнишка.
— Я про себя, — не слишком охотно пробурчал гардекор. — Это всё объясняет. Кроме того, что объяснению не поддается, конечно.
— Звери?
Фалько кивнул.
— Виклеан рассказывал, что Муг у ́р пеняет на колдовство и извел всех в своем графстве, кто хотя бы погоду мог предсказывать — пусть и посредством собственного ревматизма.
— Но чудища все равно появляются!
Гардекор снова кивнул:
— А это значит, что либо мы имеем дело не с колдовством… во что поверить очень сложно… либо что не был изведен тот… или та… кто устраивает тут цирк с медведями на молодую луну.
— И на затмение, — дотошно подсказал Найз, с удовольствием выговаривая новое слово.
— Самое главное, — хмыкнул Фалько и пришпорил Армасара.
Первым, кого они увидели у моста, был Гри. Он стоял на обочине у полузасыпанного рва, опустив голову и тяжело дыша. Грязь, трава и листья налипли на потные бока и забились под повязку, а в гриве и хвосте запутались колючки. Завидев людей, он отвернулся и заржал — тихо, устало и, как показалось, пристыженно. Найз с радостью принял извинения — истинные или воображенные — и забыл всё горько-кислое, что по дороге успел передумать про скакуна мастера Виклеана. Не слезая с Армасара, Фалько подхватил поводья Гри и все четверо двинулись к воротам.
В полумраке, поредевшем, но всё еще назойливо липнувшем к земле, сложно было различить что-то в деталях, но с расстояния в десяток клозов привратную башню рассмотреть уже было возможно. Высунувшись из-за спины гардекора, мальчик с любопытством взирал на выщербленную временем кладку, на щелястые створки ворот, задребезжавшие под ударами кулака его наставника, на тускло светившиеся бойницы над головами, на герб — ветер с головой и передними лапами волка, изогнувшийся, будто запятая — единственное аккуратное красочное пятно на старых камнях…