Вместе с тем, с какой радостью рядовые товарищи, просто сочувствующие нам, выполняют конкретные поручения: прибить, расклеить листовки, принести инструменты, обеспечить музыку, пронести знамена, продать газеты, собрать пожертвования. Тут в Обкоме как-то показали фильм «Ленин в октябре». Кто-то привез видик, кто-то дал кассету, кто-то обеспечил транспорт. С бору по сосенке и дело сделали. Человек 30 смотрели фильм, общаясь с Владимиром Ильичем.
Впереди мой юбилей. Предстоит торжественная суета. В этом смысле у покойника на поминках преимущество: ему уже не нужно суетиться.
26 января. В банкетном зале собрались до 50 чел. Что их объединило? Практически все связаны с университетом и нашим институтом, 60 % присутствующих с 8-й больницей Саратова. 70 % терапевты и пульмонологи, 50 % мои прямые ученики, работающие теперь на многих терапевтических кафедрах. К сожалению, 90 % их моложе меня. Но в этом-то, наверное, и состоит парадокс: еще неизвестно кто моложе!
Все было очень торжественно, тепло, искренне. Это был праздник. В конце пришлось выступить с речью.
«Я действительно старейший из ныне работающих в институте преподавателей я здесь 37 лет. Но я не ощущаю себя реликвией. В сущности, я гораздо моложе своих лет. 70 лет это, как сказал один писатель, бездна. Но мне заглядывать в нее не страшно: я бы повторил свое отношение к жизни, ничего в нем не изменив, изменению подлежит сама жизнь, которую, особенно сейчас, нужно менять коренным образом.
Я ленинградец. Мой отец питерский рабочий, военный инженер, коммунист, мать учительница. Жизнь моя как и у всех состояла из испытаний. Первое испытание в детстве: эвакуация из Москвы на Урал и в Казахстан в 19411942 г.г. с мамой и младшими братьями. Почти все мои родные, заводские рабочие, умерли тогда от голода в блокадном Ленинграде. Второе испытание: 7 лет службы врачом парашютно-десантного полка в Рязани. Пришлось вкусить армейской каши и познакомиться с народом. Третье и самое продолжительное испытание на прочность 33 года работы в моей родной 8 больнице, без которой, особенно сейчас, мне было бы трудно. 18 лет руководства терапевтической клиникой, до последних лет крупнейшей в городе, где и прошло воспитание и становление многих присутствующих здесь.
Я, как человек и профессионал, в сущности, состою из своих учителей. Среди них родители, школьные педагоги, профессиональные учителя, и в их числе Н.С.Молчанов и Е.В.Гембицкий. Я горжусь ими.
70 лет это не только бездна, но и вершина. Главное, что удалось сделать, это создать профессиональную школу. Школа, несмотря на нынешнее ущербное время, еще живет. На это ушло 20 лет. Я учил, и ученики меня учили. Самая большая радость видеть, как растут и работают ученики, унаследовав самое лучшее. Время социалистического романтизма прошло, пришло другое, злое, время, но никто из моих учеников не бросил в меня камень. Я руководил людьми, но мне не нужна была власть над ними, ибо я знал, что работник наиболее эффективен только тогда, когда, выполняя общее задание, он остается самим собой. Я не принуждал, а убеждал. Конечно, такое руководство в течение длительного времени не над людьми, а вместе с ними, трудное искусство. Я никого не унизил, не предал и не забыл. Не стремился возвыситься всякий искусственный пьедестал отвратителен. Имеет смысл только необходимость людям. На пьедестале должны быть коллективные достижения: клиник, кафедр, Родины.
И сейчас мне многого не нужно только возможность полноценно работать и оставаться самим собой. Я человек советской формации. Я не изменяю в силу обстоятельств ни своим взглядам, ни своей Родине, ни самому себе».
В конце своей речи поблагодарил всех учеников, семью и друзей. Будем жить дальше: после семидесяти тоже жизнь! Если смотреть на небо, задрав голову, то 70-летие это очень высокие облака.
Юбилей, куда от него денешься. Лавина тепла, памяти, цветов, звонков и подарков. Товарищи из РКРП подарили мне пилу (для дачи, а может быть как инструмент политической публицистики).
Февраль
Сгорела часть Пушкинского дома (в Ленинграде): взорвался баллон с газом. Погиб архив баснописца И.А.Крылова, повреждены документы многих писателей 19-го века. Все ветхое, заброшенное. В стране гибнет всё самое тонкое, духовное. Бедствует культура, которую 70 лет берегла советская власть.
В 1943 г. на проходных военных заводов в Москве, в том числе и на нашем, в Лефортове обыскивали рабочих. 14-ти летняя девчонка, у которой не было родни, ученица в одном из цехов, попыталась вынести кусок меди. Когда распахнули телогрейку, оказалось, что под ней у нее ничего не было, лишь свисали худые грудки. Вахтер не пожалел, девочке дали 5 лет тюрьмы. Такое время было шла война.
Из статьи «Хищные ягнята» («Советская Россия», 13.02.03 г.): «Акции протеста, организуемые ФНПР, все больше походят на дежурные мероприятия. На них уже никто не реагирует, потому что так, как они готовятся и проводятся, по-видимому, устраивает даже тех, против кого они направлены. Или потому, что они вообще никуда не направлены.
Бытовой антисемитизм живуч. Особенно в микрорайонах с частной застройкой или в домах-хрущобах, где велика прослойка люмпенпролетариата, а проще спившегося населения. Пристают, угрожают, стучат в стены по ночам, требуя убираться в Израиль. А ведь в этих жилищах ютятся, снимают комнаты евреи-бедняки машинистки, портные, лаборантки. Для них «сектор Газа» не где-то, а на саратовских улицах: Кирпичной, Челюскинцев, Соборной.