О поэте Надежде Кондаковой
Не в публицистике, не в прямом отражении каких-нибудь иногда очень сильных, но вместе с тем и привычных истин сила поэзии, сила такого истинного поэта, как Надежда Кондакова. Её я бы сказал такой благородный признак то, что она свою необыкновенно глубокую, естественную, исходящую из самых глубин нашей современной национальной истории, жизнь, присущую ее большому дару образом превращает в поэзию. Она часть народа со всей его мучительно искаженной историей, со всеми этими так называемыми великими переломами, арестами, индустриализацией, страшной войной, которая стоила нам миллионов жертв, со всеми этими страшными репрессиями, которые стоили, может быть, и больше, чем миллионы жертв. И она не прошла через диссидентство, не прошла и через какое-то такое формотворческое диссидентство. Она естественная часть народного потока, и в силу вот своего дарования, которое ей подсказало ту естественную мелодию, тот ритм, те слова, она часть нашего языка, языка современного и одновременно исторического, и, может быть, частично архаического. И она превратила это в лирику, естественную, сильную, душевную лирику. Она нашла единственно необходимые слова и выразила всё жизнь народа, личную жизнь, приключения наших поколений. Всё это обратилось в сильные, естественные стихи, где каждое слово на месте. Где нет ни попытки какого-то ловкого, но сомнительного эпитета, какого-то двусмысленного образа. Она никаких внешне подкупающих жестов не делает, но жест воли, жест страсти, жест любви постоянно в ее стихах присутствует. Она истинный лирик, лирик вот на сегодняшнем этапе русской поэзии. Она говорит внятно и сильно, она говорит просто, но существенно. Она находит необходимое слово, необходимое дыхание и это действительно большая редкость, как всякая истинная поэзия, огромная редкость. Потому что сколько бы мы ни видели имен в антологиях, но истинных знаков русской поэзии остается очень немного, какие-нибудь, может быть, два-три десятка за век. И присутствие среди нас такого поэта оставляет для каждого, кто еще верит в силу слова, силу стиха, надежду, что всё это вся эта музыка жизни она реальна, она действительна. Вот поэтому Надежда Кондакова реалист не просто, а реалист в том поэтическом смысле, что поэзия всегда опирается на землю, а головой уходит в небеса.
Евгений РейнИрина Евса
Переход
Родилась в Харькове. Школу окончила в Белоруссии. В 1987 г. окончила Литературный институт им. А. М. Горького. С 1979 г. член Национального союза писателей Украины. Член международного Пен-клуба. Поэт, переводчик, составитель книг и антологий. Автор одиннадцати поэтических сборников. Перевела стихотворения Сафо, гимны Орфея, «Золотые стихи» Пифагора, свод рубай Хайяма, гаты Заратустры, «Песнь Песней», псалмы Давида. Публиковалась в журналах «Новый мир», «Звезда», «Знамя», «Радуга», «Интерпоэзия», «Новый Берег» и др. Лауреат премии Б. Чичибабина, премии «Народное признание», премии журнала «Звезда» и премии Н.Ушакова. За книгу стихотворений «Трофейный пейзаж» награждена премией имени Великого князя Юрия Долгорукого. В 2016 г. сборник стихотворений «Юго-Восток» стал победителем конкурса «Русская Премия». Живет в Харькове.
* * *
Куда ж нам плыть?..
А. С. ПушкинЗолотыми мышами шурша у корзин,
засыпая листвой водосток,
ветер воет на лестнице: так муэдзин,
обращенный лицом на восток,
собирает к молитве своих мусульман.
Но уже не тревожит ничуть
сладким дымом пронизанный самообман,
в небеса устремляющий путь.
А куда же нам плыть? А и вправду, куда?
Оторвёмся и дело с концом
и в Латакию, где закипает вода
расплывающимся леденцом
азиатского солнца Не сладко и там.
Но горячая жёлтая взвесь
заставляет забыть, забивая гортань,
тёмно-серую, ватную здесь.
Время булькает пловом, дымится в котлах
с подгорающей коркой на дне.
Но аллах, растворённый в резных куполах,
к чужакам равнодушен вполне.
Ну, так что, собираемся? Этот молчит,
тот, спеша, разливает вино.
Не хотите в Латакию можем на Крит,
в Картахену Не всели равно,
где забыться, зависнуть, песчинками в ряд
лечь, рассыпаться искрами в штиль.
Но моргают. Куда же нам плыть? говорят
безъязыким, безликим, как пыль?
* * *
* * *
В.Норазяну
Срезая кожуру с картофеля, палач
божествен. На жиру замешенные краски
фламандских мастеров не терпят неудач,
но требуют огласки.
Заказчик пальцем ткнул в пурпурный гобелен,
подпорченный свечой, что не догрызли мыши,
в трёхпалый канделябр и ты привстал с колен,
звон гульденов заслышав.
Кругов колбасных жар и сыра влажный срез,
кабанья голова грозней полночных пугал
вот для чего ты здесь. Мучительный ликбез
картофелиной в угол.
Трудись, глотай слюну, пока Антверпен спит
и ратуша снежком припудрена снаружи,
пока ночных цехов жужжит прилежный быт
под кружевами стужи.
Пока заказчик всласть посапывает, борт
кровати накренив семипудовой сдобой,
соединяй в одно портрет и натюрморт
утробное с утробой.
До света копошась, как мышь в своей норе,
озлишься: сыр усох, бегонии привяли.
И мстительным мазком три волоска в ноздре
и прыщ между бровями.
* * *
Снег на капоте старенького форда.
Вокзал. Буфет с попытками комфорта.
Пузырчатая впрозелень вода.
Любовники глотают капучино,
и в верности клянутся до кончины,
не зная, что простятся навсегда.