Американские нефтепромышленники ответили организацией нового заговора против Каррансы. На сей раз президентом хотели сделать бывшего соратника «дона Венуса» Альфредо Роблеса Домингеса. 2 апреля 1918 года государственный департамент США заявил, что новый декрет Каррансы может заставить правительство США принять меры по защите собственности своих граждан в Мексике. В воздухе явно запахло большой американо-мексиканской войной.
Карранса срочно направил своего представителя на переговоры с немцами в Мадрид. Тогда казалось, что германские войска вот-вот возьмут Париж. Но пока Каррансе пришлось продлить срок ультиматума американским нефтяным компаниям, который истекал 20 мая. 15 июля 1918 года немцы возобновили наступление, и 31 июля Карранса продлил срок ультиматума еще на две недели. Он ожидал, что за это время германская армия возьмет французскую столицу и войскам США во Франции будет нанесено сокрушительное поражение.
Однако 8 августа 1918 года (этот день германские генералы назвали «черным днем») Антанта перешла в решительное контрнаступление, причем в значительной мере именно силами свежей американской армии. Немецкий фронт стал разваливаться. Поражение Германии стало очевидным для всего мира. Каррансе пришлось дать задний ход. 14 августа он фактически отменил ключевое положение своего собственного декрета о перерегистрации прав и поручил министру промышленности и торговли Пани начать с американскими нефтепромышленниками переговоры о выработке взаимоприемлемого варианта конкретного применения статьи 27 конституции.
За все время президентства Каррансы не было ни одного дня, когда бы в стране не происходили вооруженные столкновения повстанцев с правительственными войсками. Политические программы мятежников были самыми разными, но большинство справедливо упрекали Каррансу в предательстве идеалов революции. Тем более что «дон Венус» сам провозгласил: «Я не был революционером, не являюсь революционером и никогда не буду революционером».
Наиболее революционным массовым движением в Мексике к началу 1917 года оставалась Освободительная армия Юга во главе с Эмилиано Сапатой. Весь 1916 год примерно 5 тысяч сапатистов вели в своем родном Морелосе небывалую по ожесточенности войну с примерно 30 тысячами солдат правительственной армии во главе с Пабло Гонсалесом.[22] Мы уже говорили, что репрессии Гонсалеса, считавшего всех жителей Морелоса «кровожадными сатирами и преступниками», против мирного населения превзошли даже ужасы времен Уэрты и Диаса. В ноябре 1916 года Гонсалес издал приказ о расстреле без суда любого, на кого падало хоть малейшее подозрение в связях с сапатистами. Например, поводом для расстрела могло быть появление у железной дороги без уважительной причины. Армия Гонсалеса вела себя в Морелосе как на оккупированной территории. Массовые грабежи затрагивали не только жителей деревень. Прежде упоминалось и об англичанке из Куэрнаваки, не сумевшей отнять у офицеров ванну, украденную из принадлежавшего ей отеля, и об огромном черном рынке в мексиканской столице, на котором доблестные воины Гонсалеса сбывали награбленное добро. Сам Гонсалес быстро превратился в самого богатого генерала республики, что впоследствии и поставило крест на его политической карьере.
Неудивительно, что жители Морелоса видели в бойцах конституционалистов оккупантов, тем более что уроженцев штата в них практически не было. Гонсалесу не удалось даже провести в штате выборы в конституционный Конвент. «Делегатами» стали офицеры оккупационной армии. Сапата, наоборот, внимательно следил за тем, чтобы его бойцы не допускали по отношению к мирному населению никакого произвола. Ставка Освободительной армии издавала приказы о расстреле мародеров на месте.
Неудивительно, что жители Морелоса видели в бойцах конституционалистов оккупантов, тем более что уроженцев штата в них практически не было. Гонсалесу не удалось даже провести в штате выборы в конституционный Конвент. «Делегатами» стали офицеры оккупационной армии. Сапата, наоборот, внимательно следил за тем, чтобы его бойцы не допускали по отношению к мирному населению никакого произвола. Ставка Освободительной армии издавала приказы о расстреле мародеров на месте.
К концу 1916 года Гонсалес был вынужден признать свое поражение. Измученные боями и малярией (большинство солдат были северянами и страдали от непривычного для них влажного климата) войска конституционалистов в декабре 1916 года стали покидать города и селения Морелоса. В январе 1917 года Освободительная армия Юга вступила в столицу штата Куэрнаваку. Победа, правда, омрачалась тем, что правительственные войска отступили в полном порядке. Бойцам не удалось захватить трофеи в виде оружия и боеприпасов, а именно их недостаток и был главной бедой Сапаты. Его армия не контролировала ни одного порта, а до границы с США, откуда в основном и поступало в Мексику контрабандное оружие, простирались тысячи километров.
Однако в январе 1917 года в ставке Сапаты царила эйфория. Там помнили, что после отступления из Морелоса войск Уэрты быстро пал и сам режим генерала-диктатора. Сапата полагал, что и дни Каррансы сочтены. Один из наиболее видных помощников крестьянского лидера Сото-и-Гама уже составил программу неотложных социально-экономических реформ, которые сапатисты намеревались провести после захвата Мехико.