– Давай! – покладисто согласилась прихожая.
– Значит, так. После совместного распития спиртных напитков, – начал мордатый мерзким голосом.
– Где вы тут видите спиртные напитки? – удивилась я.
– А ты бутылки выкинула, – не растерялся мордатый.
– А запах выветрила? – ехидно спросила я.
Хоть я и не люблю детективы, но все же краем глаза по телевизору видела, что если в деле присутствует труп, то обязательно должен быть врач. Не знаю, кто были эти два козла, но уж точно не врачи. И потом, я определенно знаю, что они должны снять с меня официальные показания. У них там такая бюрократия, Тамару Васильевну после случая с украденной пенсией три раза вызывали. А эти у меня даже паспорта не спросили. Стало быть, это они нарочно пугают, думают, что я сразу со страху им признаюсь, что угробила того мужика. Не на ту напали!
Тот, что постарше, поморщился, посмотрел на часы и решительно поднялся.
– Пройдемте на кухню, – обратился он ко мне, – я сниму с вас официальные показания. А ты, Ваня, пока в комнатах все осмотри.
Пока он списывал данные с моего паспорта, я молчала.
– Одна здесь живете?
– С сыном. Он сейчас внизу, у соседки.
Прокуренный посмотрел на меня чуть помягче.
– Этот, на полу, – кто ж такой?
– А я знаю? – удивилась я. – Я же говорила дежурному: прихожу с рынка, открываю дверь, а он лежит мертвый.
– И никогда его раньше не видели? – недоверчиво спросил Михалыч.
– Никогда, – твердо ответила я.
– Так, и зачем же он сюда залез? Ключи вы не теряли?
– Нет.
– А еще у кого ключи есть?
– У мужа бывшего, но он тоже не терял. – По некоторым причинам я пока не хотела впутывать в это дело своего бывшего мужа.
– Вообще-то у вас такие замки, что пальцем открыть можно, – гнул свое прокуренный мент.
– У меня красть нечего! – отвернулась я.
– Кстати, вы проверили, ничего не пропало?
– Михалыч, – это вошел мордатый, – что ты с ней возишься. Ясно же: они поругались, она сама его и убила, а теперь нам лапшу на уши вешает.
– Ну, Ваня, – терпеливо возразил Михалыч, – ну ты сам посуди, удар ножом справа вверх, типичный сильный удар, так на зоне бьют. Ты на нее-то посмотри – в чем душа держится! Ну, допустим, я верю, что в злобе, в аффекте, так сказать… но откуда она знает, как на зоне бьют?
Но мордатому Ване уж очень не хотелось расставаться со своей версией, он жаждал поскорее добиться от меня чистосердечного признания и закрыть дело.
– И потом, куда нож делся? – рассуждал Михалыч. – Здесь, в квартире, она его спрятала? Так ищи. Или в окно выбросила, потому что на помойку она сбегать бы не успела. Вон, бабули на солнышке сидят, мимо них не пройдешь.
– Они подтвердят, что видели, когда она домой шла?
– Конечно, подтвердят, – вмешалась я. – Я с ними поздоровалась и сказала, сколько на рынке сахарный песок стоит.
Менты на мое вмешательство никак не отреагировали.
– Ну что там в комнатах? – спросил Михалыч.
– Искали что-то, – неохотно признал Ваня.
– Так ничего у вас не пропало? – Теперь они соизволили обратить свои взоры на меня.
– Вроде нет.
– Н-да, очевидно, вошли двое, тут из-за чего-то поссорились, один другого пырнул ножом, испугался и убежал. Иного объяснения я не нахожу, – задумчиво пробормотал Михалыч. – Сейчас врач приедет, еще люди, так надо бы пойти, соседей поспрашивать, кто что видел. Бабушек на лавочке подключить, по квартирам походить.
Я хотела спросить, кто будет ходить по квартирам – если мордатый Ваня, то ничего не получится: увидав его кирпичную рожу, люди и дверь-то не откроют, – но промолчала.
Действительно, через некоторое время квартира моя наполнилась народом, но перед этим у меня выдалась пятнадцатиминутная передышка, потому что Михалыч все же отослал Ваню расспрашивать старушек, а сам разложил на кухне какие-то бумажки и спросил у меня разрешения закурить. Я сказала, что пожалуйста, пусть курит на кухне, только я выйду, потому что не выношу запаха табачного дыма.
– Беременная, что ли? – ворчливо спросил он.
– Уже нет. – Я усмехнулась.
Он посмотрел на меня повнимательнее, видно, заметил мои худобу и бледность да и мешки под глазами. Уж не знаю, какие мысли появились в его прокуренной голове, но он разрешил мне находиться в комнате, только ничего там не трогать.
В комнате все было по-прежнему, только беспорядка еще прибавилось, потому что мордатый Ваня еще больше разбросал книги и газеты. Я на цыпочках прошла в «тещину» комнату и запихнула свою единственную драгоценность в коробку со старыми Лешкиными игрушками. Будем надеяться, что милиция не станет устраивать в моем доме обыск. Показывать им ценную вещь я не собиралась: еще заберут как вещественное доказательство, а потом поминай как звали!
Возвращаясь обратно, я споткнулась о кипу старых журналов, валявшихся на полу, и увидела, что под ними что-то блестит. Оглянувшись на дверь кухни, я нагнулась и подняла с пола связку ключей. Это, несомненно, были ключи от моей квартиры, однако совершенно новые. И еще одна странность – ключей было четыре, тогда как замков на моих двух дверях всего три. То есть четвертым замком мы уже полтора года не пользовались, потому что он не работал. Аи да Ваня, как хорошо все осмотрел, даже ключей не заметил, а они валялись чуть ли не под ногами! Отдать Михалычу? Я вспомнила, как краснорожий Ваня орал на меня благим матом, а Михалыч делал скучающее лицо и поглядывал на часы. Нет уж, не буду я с ними связываться, а то опять начнут орать. И я спрятала ключи в ту же коробку.
После ухода милиции и когда увезли труп мужика (забыла сказать, что он был совершенно рыжий, прямо морковного цвета), я на негнущихся ногах спустилась к Тамаре Васильевне за Лешкой. Тамара, увидев меня, только руками всплеснула. Вид у меня был, верно, жуткий, да и чувствовала я себя отвратительно. В голове стучали тысячи отбойных молотков, глаза слезились, к горлу волной подступала тошнота.
«Это от стресса, – твердила Тамара, – выпей чаю, тебе станет легче».
Но мне не хотелось чаю, а хотелось вернуться к себе, открыть все форточки и лечь на диван лицом к стене. Тем не менее я посидела немного у соседки, рассказала ей вкратце о моих неприятностях, и мы с Лешкой потащились домой. Лешка не капризничал, быстро вымылся и почистил зубы, а потом отправился в свою комнату и заснул. Только-только я собралась последовать его примеру, а обо всем происшедшем подумать завтра на свежую голову, как в дверь позвонили.
По этому звонку – одновременно неуверенному и хамскому – я сразу узнала своего бывшего мужа. В нем это вылезло с того самого времени, когда у него появилась та баба. Он стал каким-то растерянным, слабым. И словно для того, чтобы компенсировать свою слабость, скрыть ее, он стал ужасно хамить, как будто хамство его могло кого-то ввести в заблуждение…
Мне бы, конечно, не впускать его в дом, но после сегодняшних событий, особенно учитывая найденные мной на полу ключи, я очень хотела взглянуть ему в глаза, прижать его к стенке и добиться правды. Поэтому дверь я открыла.
Мой бывший выглядел отвратительно: плохо выбрит, рубашка несвежая, брюки такие мятые, будто он ночевал на вокзале.
У меня он в таком виде из дому не выходил. В довершение всего этого великолепия от него еще и спиртным попахивало. Пива выпил… У меня он опять-таки себе такого не позволял.
– Чему обязана? – спросила я, демонстративно оглядев гостя с ног до головы. – Или просто соскучился?
– Ишь, размечталась, – рот его расплылся в мерзкой ухмылке, – нужна ты мне! В зеркало на себя посмотри! Я к тебе пришел за своей фамильной вещью, которую ты у больной старухи украла!
Надо сказать, я здорово разозлилась. Я, конечно, ко многому привыкла, жизнь меня приучила не расстраиваться по ерунде, но сегодня мне уже хамства хватило досыта, один Ваня-мент чего стоил. А тут этот подонок смеет еще про старуху выступать. Да я, можно сказать, только и скрашивала последние бабкины дни, а он, сволочь: «украла»!