– Ты, скотина, говори да не заговаривайся! – перешла я на бешеный шепот. – И не ори тут у меня! Ребенок спит, твой, между прочим, ребенок. Или ты уже забыл о его существовании? А насчет зеркала – на себя бы посмотрел! Рожа небритая, рубашка как из помойки! И про воровство – извини, дорогой, не тебе бы говорить!
– Ты на что это намекаешь? – заорал было он, но, покосившись на дверь Лешкиной комнаты, тоже перешел на громкий шепот. – Ты как мне смеешь такое говорить?
– Ты пафоса-то поубавь! – прошипела я, тесня его обратно к дверям. – Не ты ли тут в мое отсутствие по квартире шаришь? И не твой ли дружок здесь сегодня хозяйничал? И не ты ли, друг любезный, его прирезал? Ты не очень-то на меня наезжай. А то я живо в милицию тебя сдам, ты еще Ваню моего знакомого не видел! Хамство быстро с тебя слетит, потому что тебе до Вани еще расти и расти!
Услышав мою тираду, бывшенький явно растерялся.
– Какой еще Ваня? Какая милиция? Кто кого прирезал? Ты что мелешь-то?
Я, развивая успех, прижала его вплотную к двери и прямо в ухо зашипела:
– И не делай вид, будто ничего не знаешь! Сегодня у меня в квартире какой-то взломщик хозяйничал, и с ним еще кто-то был. Я думаю, что ты, больше некому, и потом ты дружка своего прирезал прямо здесь, в коридоре! Милиция недавно только уехала, того рыжего увезли, а тут ты являешься. Верно говорят, что убийцу тянет на место преступления.
Он, чувствую, снова наливается хамством, как клоп кровью, и опять начинает меня от двери теснить:
– Ты меня к этим делам не припутывай! Я про все твои штучки знать ничего не знаю! Сама небось какого-нибудь уголовника привела, а теперь на меня вешаешь? Не выйдет! Я у тебя месяц не был, а уж сегодня-то и говорить нечего!
– Не был? – говорю. – Да ты здесь уже два раза без меня хозяйничал – в прошлый четверг точно был. Думаешь, я совсем дура, не пойму, что в доме без меня кто-то был. И кроме тебя некому!
– Да как я к тебе попасть мог? У меня и ключей нет, ты же сама у меня их забрала!
Как он про ключи сказал, я уж совсем рассвирепела: ключи от моей квартиры, похоже, у каждой второй сволочи есть. Правда, те ключи, что я днем нашла, были не мужнины, но злости моей не убавилось, и я снова оттеснила его к двери.
– Я-то у тебя ключи забрала, да ты-то, сокол ясный, новые себе сделал, это как пить дать! И можешь мне мозги не пудрить, все равно не поверю, что ты у меня не был! И до сегодняшнего дня был, и сегодня этого рыжего ты убил! И если сейчас немедленно не уберешься, и если посмеешь еще надоедать и жизнь портить, которую ты уже и так раз и навсегда мне испортил, так я тебя, не задумываясь, милиции сдам!
А он вдруг спрашивает каким-то странным голосом:
– Рыжего? Какого рыжего?
– Что? – Я в запале не сразу поняла, о чем он спрашивает. – А, этот рыжий, которого сегодня в моей квартире угробили, морковного цвета, с наколкой на руке…
– Якорь? – переспросил муженек и, видимо, тут же пожалел о том, что у него вырвалось, да слово-то не воробей.
– А, – я даже обрадовалась, – значит, знаешь ты этого взломщика? А только что отпирался.
– Да никого я не знаю! У каждого второго уголовника якорь на руке наколот!
Я вижу, что он очень забеспокоился, сам уже к двери отступает и явно готов убраться вон из моей квартиры. Я, чтобы закрепить победу, его добиваю:
– Думаешь, так я тебе и поверила? Я же вижу, как ты в лице переменился. И про якорь ты наверняка знал! А ну выкладывай, кто такой тот мужик? Наверняка ты этого рыжего знаешь! Если даже не ты убил, то наверняка ты его подослал! Или краля твоя ненаглядная!
Чувствую, что попала в точку: он завертелся как уж на сковородке и скорее за дверь. А я, честно говоря, за этот день уже так устала – мало мне незнакомого трупа в собственной квартире, так извольте еще получить полноценный скандальчик с бывшим мужем! – так устала, что преследовать отступающего противника не было никаких сил, и я только мечтала дотащиться до постели и хоть ненадолго забыть обо всех своих неприятностях. Однако сон не шел.
С мужем мы прожили почти семь лет. Сначала жили вместе с его родителями в большой квартире на улице Марата, потом переехали сюда. Я родила сына Алешку, потом сидела с ним, долго не работала, а потом так получилось, что я снова забеременела. Сначала у меня и в мыслях не было рожать – в наше-то время, когда и одного-то не знаешь, как вырастить. Но в определенные моменты мозг у нас, женщин, отказывает напрочь, и в дело вступает инстинкт материнства. Одним словом, я решила, что будет второй, и обязательно девочка. Мужу было все равно, он только рукой махнул. Я сидела дома с Лешкой, потому что он был не садиковский ребенок, так не все ли равно, с одним сидеть или с двумя? – сказал муж и согласился.
Он работал тогда в мелком бизнесе, то есть крутился: то торговал вентиляторами и обогревающими приборами, то содержал на паях с приятелем продуктовый ларек на Северном рынке, то перегонял из-за границы купленные там подержанные автомобили. Какие-то деньги он зарабатывал, на жизнь вполне хватало. И вот, когда я была уже на восьмом месяце, муж уехал в Турцию за шмотками или еще за чем-то, я уж не помню. И там в гостинице он познакомился с одной бабой. Баба была молодая и очень деловая. Мужа моего она сразу же словно околдовала. Возможно, потому, что была полной противоположностью мне. Он совсем раскис, но ей-то он был на фиг не нужен, потому что ни денег особых, ни внешности приличной у него никогда не было. Тогда он решил ковать железо, пока горячо, и покорить ее своей страстью – откуда только что взялось?
В общем, по приезде из Турции он на минутку забежал домой, чтобы взять кое-какие вещи и, наспех запихивая в чемодан трусы и рубашки, сообщил мне между делом, что нашел, как он выразился, человека, что не может без нее не то что жить, а даже дышать, и что главное для него сейчас – не упустить такой случай, иначе потом он всю жизнь будет жалеть.
Пока я, слегка обалдевшая от его выражений, которых он никогда раньше не употреблял, молча хлопала ресницами, он застегнул чемодан и ушел, оставив, правда, мне денег на первое время, о чем он крикнул уже на лестнице. Все случилось так быстро, я совершенно не успела ему сказать, что на следующий день меня кладут в больницу на сохранение, и нужно отвезти Лешку к свекрови. Чувствовала я себя в последние месяцы беременности неважно, были слабость, головокружение. Врачи велели принимать витамины, кололи укрепляющее, но ничего не помогало. В последний раз врачихе не понравилось мое давление, она хотела отправить меня на «скорой» прямо из консультации, но я все ждала возвращения мужа… вот и дождалась.
Когда за ним захлопнулась дверь, я посидела немножко, уговаривая себя не волноваться, – это может повредить будущему ребенку. Главное – это ребенок, твердила я себе, остальное сейчас не важно. Клянусь, я была абсолютно спокойна, когда отправилась на кухню выпить чая с мятой, потому что внезапно у меня сильно заломило затылок. Принимать таблетки от головной боли во время беременности нельзя. И вот, когда я стояла там, в кухне, чайник с кипятком выскользнул у меня из рук, и горячая вода пролилась на ноги. Боли я не почувствовала, а видела только, как приближается кухонный пол. И больше я ничего не помню.
Все это случилось поздно вечером, когда Лешка крепко спал, поэтому он не видел заходившего отца и не слышал нашего разговора. Однако он проснулся от грохота, который я произвела на кухне своим падением. Ребенок страшно испугался, он подумал, что я умерла. Соседи за стенкой услыхали его плач, но долго не придавали ему значения, пока кто-то не сообразил, что я беременная, и не случилось ли чего. К тому времени Лешка был уже в таком состоянии, что ни на что не реагировал и дверь открыть, конечно, не сумел. Пока искали инструменты, пока ломали замок, пока приехала «скорая»… Рассказывали, что, увидев меня, лежащую на полу, врач только с сомнением покачал головой. Но ребенок в утробе был еще жив, меня повезли в больницу, но по дороге начались преждевременные роды. Я пришла в сознание уже в операционной, помню жуткую боль, почему-то в левой ноге, что-то кололи мне в вену.