Теперь, после долгих наблюдений, большей части подобных сказок уже не верят, но и правды одной достаточно для того, чтобы считать бобра одним из умнейших животных, и нам остается только жалеть, что в Америке его чересчур уж усердно преследуют, так что скоро там он будет так же истреблен, как и в Европе.
III
Прошло несколько месяцев. Охотники плавали вверх и вниз по течению, вынимали из капканов убитых бобров и вновь расставляли капканы. Потом сдирали кожи с бобров, сушили, чистили их и складывали в правильные кучи.
Жизнь и занятия охотников были чрезвычайно однообразны, но им этого и было нужно, и они были вполне счастливы. Множество плотно сложенных бобровых мехов составляло их богатство; охотники могли до цента высчитать все, что им принесет охота.
Настало лето. Надо было позаботиться теперь о том, как бы сберечь меха от насекомых. Джек Вильямс как опытный охотник на бобров умел отлично предохранять их шкуры от порчи. Меха, которые они теперь могли добыть, были не так хороши, как зимние черные, но зато их было несравненно больше.
Все сильнее и сильнее привязывались охотники один к другому. Джек Вильямс полюбил всей душой доброго, честного Рафа, которому казалось, что он в старом друге нашел своего покойного отца. Часто говорили они о том, что они будут делать после охоты. Джек Вильямс хотел оставить бобровый лов, так как нынешний год принесет им столько выгоды, что он сможет спокойно скоротать свою старость, ни о чем не заботясь, и отдохнуть от трудовой кочевой жизни охотника.
— Да и ты тоже должен оставить опасную жизнь, — говорил он Рафу, — ты должен помогать своей матери. Места, в которых мы охотимся, так опасны! Мне кажется, мы непременно встретим краснокожих, прежде чем вернемся домой.
— Отчего вам пришло это в голову? — спросил с удивлением Раф.
— Ты знаешь, Раф, — продолжал Джек Вильямс, — что мы расставили 33 капкана на левом берегу Арканзаса. Самые дальние находятся далеко один от другого, потому что саженная трава луговых степей местами близко подходит к берегу и мешает бобровым постройкам. Дней пять тому назад я поехал осматривать их и не нашел трех, самых отдаленных. Заметь, что я знал места, где они стояли, так же хорошо, как свои пять пальцев. Ни один бобр или другое животное не могли ни оборвать, ни перегрызть цепей, которыми были укреплены капканы.
Я осмотрел ружье и вышел на берег. Тотчас же мне пришло в голову, что капканы унесли хитрые и кровожадные индейцы из племени черноногих. Они постоянно приходят к кургану «Черного орла».
— Что это за курган? — перебил Раф.
— Видишь ли, у краснокожих был храбрый знаменитый вождь, по прозвищу «Черный Орел». Он был предком Теа-ут-вэ, нынешнего вождя племени черноногих, кочующих в необозримых луговых степях. Так вот, этот «Черный Орел» в битве с толпой охотников был смертельно ранен и умер во время бегства индейцев. Индейцы похоронили его верхом на убитой лошади и над его могилой насыпали курган из земли и камней, в виде сахарной головы. С тех пор этот холм стал священным местом для дикарей. Каждый раз, когда толпы их проходят в этой стороне степей, они идут к холму и поклоняются ему. От этого кургана они всегда начинают битвы, охоты и нападения на врагов. Я вытащил пирогу на берег и пошел к месту, где были наши капканы. Подле них вся трава была измята. Я увидел следы лошадиных ног и отпечатки легких мокасин. Очевидно, индейцы нашли один капкан, может быть, оттого, что в него попался бобр, пошли по берегу, вниз по течению, нашли два других капкана и все унесли с собою.
— А вверх по течению? — спросил Раф с волнением, перебивая рассказчика.
— Вверх по течению все капканы остались целы, и в каждом было по бобру, — отвечал Джек Вильямс.
— Значит, они еще не были там! — вскрикнул радостно Раф.