Ободренный этой надеждой, путешественник всунул в спальный мешок голову и плечи. Закрыл глаза, ожидая, когда отогреются окоченевшие руки, и начал медленно терять чувство времени. Блаженная слабость охвати- ла его.
На одном из железных стержней развязался узелок. Под порывом ветра брезент захлопал, как флаг, и открыл ноги путешественника, торчавшие из мешка.
Над горной долиной распростерлась ночь. Вьюга усилилась. Снег покрывал мертвого яка и умирающего от усталости человека, полуприкрытого палаткой. Ветер победно выл, взметая в воздух снежные облака.
Перед самым рассветом, как это обычно случается в здешней местности, вьюга стала утихать. Вдали послышался тоскливый звук длинных медных труб, которыми ламы[12] испокон веков объявляли миру приход нового дня.
Именно в это время в долину въехал одинокий всадник. Услышав звуки труб, он подстегнул лошадь. Снег заглушал стук копыт. Вдруг лошадь подняла голову, застригла ушами, тихо заржала и отпрянула в сторону.
Всадник хватился за луку седла и уже собирался ударить лошадь арканом, как вдруг увидел торчащий из-под снега рог яка. Всадник внимательно осмотрелся вокруг и заметил в сугробе бамбуковый шест. После некоторого колебания всадник спешился. Подошел к сугробу. Разгреб его руками. Коснулся брезента. Теперь уже торопливо стал раскапывать сугроб. Из-под снега показались ноги, обутые в валенки. Всадник наклонился и вытянул из спального мешка совсем окоченевшего человека. Рукой коснулся его лица. Оно было еще теплое. Быстро расстегнул меховую шубу, чтобы проверить, бьется ли сердце в груди человека. Слабые удары не сулили ничего хорошего. Всадник задумался, что делать дальше, как вдруг ему на глаза попался туго набитый мешочек, лежащий на груди человека. Пощупал его и хищным движением развязал. В лучах восходящего солнца блеснуло золото.
Всадник схватил было нож, чтобы перерезать ремень, на котором висел мешочек, но за его спиной послышался скрип снега. Всадник оглянулся и быстро прикрыл отворотами тулупа грудь замерзающего человека, после чего с униженной и хитрой улыбкой на губах поприветствовал ламу из монастыря в Кими и его двух служителей.
Лама ответил небрежным кивком. Ни на минуту не переставая перебирать четки, он взглядом отдал приказ служителям. Они спешились. Молча расчистили снежный сугроб. Один из служителей влил в рот замерзающему несколько капель какой-то жидкости и стал осторожно растирать снегом его лицо.
Прошло какое-то время, и путешественник приоткрыл глаза. Сначала он увидел склонившееся над ним широкое лицо всадника, обезображенное глубоким шрамом, потом увидел ламу, шепчущего молитвы, и его двух служителей. Путешественник пытался что-то произнести, но снова потерял сознание.
Не повышая голоса, лама отдал служителям какой-то приказ. Один из служителей и всадник со шрамом на щеке осторожно положили путешественника на хребет осла и быстро направились к монастырю.
* * *
Несчастный путешественник медленно приходил в себя. Он с трудом приподнял веки, скользнул взглядом по белому потолку, повернул глаза и увидел серьезные, озабоченные лица монахов. Среди них стоял человек с широким шрамом на лице. Путешественник с усилием прошептал:
– Буду ли я… жить?
– Это зависит только от судьбы. Если тебе суждено жить, то будешь жить, – с философским спокойствием ответил один из лам.
– Где я?
– В монастыре Кими.
В глазах полуживого человека блеснула радость.
– Слава богу, я как раз хотел попасть сюда… – прошептал он.
– Кто стремится в святое место, может всегда рассчитывать на милость Будды[13].
Почувствовав ужасную боль, путешественник сжал зубы.
– К нему возвращаются чувства, это хороший знак, – сказал один из монахов. – Надо немедленно принять решение…
– Не лучше ли ему умереть, чем жить калекой?! – воскликнул человек со шрамом на лице.
– Не мы дали ему жизнь, и нет у нас права приговорить его к смерти. Что кому предназначено, должно исполниться, – ответил лама и влил несколько капель живительной влаги в рот человека, потерявшего сознание.
Путешественник вновь открыл глаза.
– Мне нужно уведомить брата… я должен выслать письмо. Письмо надо написать по-английски, – шепнул он. – Кто это сделает?
– Успокойся, сагиб, я умею писать по-английски. Я живу в Лехе и отправлю оттуда твое письмо. Я первый тебя нашел в снежном сугробе, – торопливо воскликнул человек со шрамом.
– Я тебе хорошо заплачу…
Путешественник пошарил рукой на груди. И только теперь понял, что он раздет и лежит на циновке, прикрытый одеялом. Ламы заметили его беспокойство. Один из них сказал:
– Мы сохраним твое сокровище. Теперь ни о чем не думай. Когда придешь в себя, мы сделаем все, что захочешь.
– Мне необходимо написать брату… – прошептал путешественник.
От приступа ужасной боли он опять стал терять сознание. Ламы обменялись взглядами. Один из них влил больному в рот снотворное средство. Путешественник тяжело вздохнул. Он медленно погружался в сон. Ламы сняли с него одеяло и наклонились над отмороженными иссиня-белыми ногами несчастного…
I
Человек со шрамом на лице
Квостоку от корабля «Звезда Юга», на горизонте, среди изумрудных волн Аравийского моря виднелась синеватая полоска суши. Спустя месяц после выхода из Гамбурга[14] корабль подошел к Бомбею[15], который считается воротами западной части полуострова Индостан[16]. Большинство пассажиров готовились к выходу на берег, поэтому на опустевших палубах находились только несколько человек, если, конечно, не считать матросов.
В шезлонге на верхней палубе полулежал Томек Вильмовский, зверолов и охотник. Он задумчиво смотрел на юго-западное побережье полуострова.
Через некоторое время на палубе появился широкоплечий великан. Он осмотрелся вокруг, будто кого-то искал, и, увидев Томека, подошел к нему быстрыми и легкими шагами, фамильярно похлопал по спине и спросил:
– На что это ты засмотрелся, браток? Ничего здесь не высмотришь, потому что Индию открыли уже до тебя.
– Да ну вас, боцман, вы прямо-таки ясновидящий! Вы прочитали мои мысли! Я как раз думал об одном интересном случае из истории географических открытий, связанных с Индией, – ответил Томек, бросая на своего друга, боцмана Тадеуша Новицкого, веселый взгляд.
– Не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать, о чем ты думаешь. Ты, браток, весь в своего отца. Он тоже постоянно водит носом по книгам, чтобы узнать, кто первый открыл какое-то болото или гору или какие дикие звери живут в разных странах.
– Эй, боцман! Вы насмехаетесь над нами, а сами интересуетесь этими делами не меньше, чем мы, – ответил Томек.
– С кем поведешься, от того и наберешься. Раз уж судьба свела меня с такими книгоедами, как вы, то выкладывай, о чем ты думал.
– Я попытался представить себе пятнадцатый век, когда португальский мореплаватель Васко да Гама, первый из европейцев, дошел до Индии морским путем и остановился у порта Каликут[17].
– Старая это история, известная любому матросу, – сказал боцман, пожимая плечами. – Почему как раз теперь ты об этом вспомнил? Ведь Каликут расположен южнее, у подножия Западных Гат. Мы не увидим этот порт даже издали!
– Вы правы! История открытия морского пути в Индию известна всем, но знаете ли вы, что в день исторического прибытия Васко да Гамы в Каликут в свите туземного царька, приветствовавшего путешественника в порту, был и выходец из Польши? Стало быть, поляк оказался там значительно раньше, чем португалец, верно?
Васко да Гама (1460–1524) – португальский мореплаватель эпохи Великих географических открытий. Второй вице-король Индии. Возглавлял первую европейскую экспедицию, которая прошла морским путем из Европы в Индию (1498). Из четырех кораблей и примерно 170 человек экипажа в Португалию вернулись всего два корабля и 55 человек. При этом выручка от продажи привезенных из Индии товаров в 60 раз превзошла затраты на путешествие. Еще дважды плавал в Индию (1502, 1524). Во время третьего путешествия умер от малярии.