Ему пришлось изрядно поплутать, ведь чтобы перейти от квартала к кварталу, требовалось перебираться через проезжую часть, а это оказалось нелегко, потому как почти все подземные переходы были платными.
К тому же Джеку нельзя было показываться на самых людных улицах, ведь там могли оказаться полицейские с описанием злоумышленника, избившего офицера полиции.
Улица Дипстаун была, так сказать, границей между бедными, грязными окраинами и более благополучным центром. Вывески на магазинах здесь были дорогие, витрины большие и чистые, однако возле них частенько попадались люди в старой одежде, бесцельно шатавшиеся по тротуарам. Асфальт на проезжей части был изрезан сеточкой трещин. Попадались и рытвины, на которых подскакивали проезжавшие автомобили.
Напротив нового торгово-развлекательного комплекса, на другой стороне улицы Джек увидел знакомое трехэтажное здание. Одна его половина была выкрашена в желтый цвет, другая – в розовый.
Во всю длину розовой половины на уровне второго этажа тянулась надпись: «Ресторан и кулинарная торговля Грея Фиглера».
«Грей Фиглер, – повторил про себя Джек. – Кажется, дочь Рона Барнаби – жена этого Фиглера».
С того места, где стоял Джек, были видны половинные окна подвального этажа, где должен был обитать сам Барнаби.
Джек еще раз окинул взглядом двухцветное здание. Складывалось впечатление, что оно медленно погружается в растопленный летним солнцем асфальт.
«Бред какой-то. Это от голода».
До ближайшего бесплатного перехода под улицей было шестьсот метров, об этом сообщал указатель, стоявший у входа в платный переход. Появлявшиеся из дверей развлекательного комплекса люди в большинстве своем спускались в него, ни о чем не беспокоясь. Для Джека это была непозволительная роскошь.
Собравшись с силами, он сделал бросок на шестьсот метров до бесплатного перехода, где было довольно грязно и пахло мышами, а затем еще шестьсот – к дому с подвальным этажом.
Поскольку раньше Джек видел это здание только со стороны, ему пришлось обойти вокруг, прежде чем он обнаружил узкую дверь, расположенную в глубоком приямке. Было заметно, что ее часто открывали.
Спустившись по выщербленным ступенькам, Джек постучал в дверь, отчего ему под ноги посыпалась отслоившаяся краска.
Поначалу на его стук никто не отозвался. Джек уже думал постучать еще раз, но услышал шорох, а потом звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и из сырого полумрака показался человек. Поскольку света было мало, он щелкнул включателем, и под потолком слабо засветилась пыльная лампочка.
– Рон, это ты, что ли? – удивился Джек. Лицо его знакомого трудно было узнать. Правая щека опухла, под глазом красовался примерно трехдневной давности синяк, дополнял картину слой седоватой щетины.
– Лейтенант? – удивился Барнаби, на его физиономии появилась улыбка. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Ну заходи… – Барнаби посторонился, пропуская гостя в подвал, затем тщательно запер дверь и, снова улыбнувшись Джеку, сказал: – Иди за мной, я тебя провожу до своих апартаментов, только голову держи пониже, здесь потолки невысокие.
Джек поспешно пригнулся. Он еще чувствовал огромную шишку на голове, которая давала о себе знать при каждом шаге.
Они прошли по узкому, пропахшему плесенью коридору, загроможденному истлевшими картонными коробками. За вереницей ржавых бочек Барнаби остановился и толкнул незаметную в полутьме дверь.
На стену коридора упала полоска света, и Джек следом за хозяином вошел в жилую комнату.
8
В комнате было чисто и светло. В ней имелось все самое необходимое – диффузионный холодильник «Хенде», видеокальцер «Сатурн», а также кровать с надувными матрацем, подушкой и одеялом – комплект для бедняков. Какие-то разномастные шкафы, этажерки… Джек заподозрил, что они были подобраны на свалке.
– Ну как тебе? – Барнаби обвел рукой свое жилище. – Я не плачу за это ни одного бата.
– Неплохо, – сказал Джек, заметив у стены длинную шеренгу бутылок из-под дешевого, но крепкого пойла «Небраска».
Все увиденное производило удручающее впечатление, которое усугублялось внешним видом Барнаби и его грустной, какой-то робкой улыбкой. Еще год назад этот человек был другим. Или больше года?
Джек вспомнил прежнего сержанта Барнаби. Это был крепкий, скорый на подъем боец. Он хорошо командовал своими людьми и часто ходил в разведку.
Если ночью разведка сталкивалась с противником, Барнаби со своим ножом был неудержим.
– Что-то ты, лейтенант, невесел, – нарушил молчание Барнаби. – Когда мы виделись прошлый раз, ты выглядел иначе.
– А когда это было?
– Год назад. Мы встретились на ярмарке, ты еще был с какой-то бабой…
– Да, – вздохнул Джек. Он был тогда с Люсией, а потом довез Барнаби до дома. – С тех пор многое изменилось.
– Полоса невезения? – невесело усмехнулся Барнаби.
– Полоса, будь она неладна. Ты-то как здесь поживаешь?
– Мне всего хватает, мое дело стариковское. Все, что нужно, приносит дочь. Что-то прирабатываю – гружу, мету. Одним словом, делаю что придется. Постоянной работы нет – старый солдат никому не нужен…
– Ты бы мог устроиться охранником.
– На эти места и молодых хватает, а мне с моими сорока пятью годками да «волчьим билетом» ничего не светит. Прежде чем принять человека в охрану, о нем собирают сведения, а у меня – сам знаешь, уволен за дисциплинарный проступок с лишением пенсии…
– Закладываешь? – спросил Джек, кивая на стоявшие у стены бутылки.
– Случается. Но нечасто, конечно. Я меру знаю…
– Кто тебя под глаз приложил?
– Где? Под глазом?
– Под глазом, Рой, под глазом.
– Ну, это… – Барнаби вздохнул. – Это меня зять, по-семейному. Ты ничего такого не думай.
– Я не думаю.
– Нет, Джек, ты думаешь! Я это по твоему лицу вижу! – забеспокоился Барнаби. – Не смей вмешиваться в мои дела, ты мне теперь не командир.
– Я не вмешиваюсь. – Джек поднял руки, словно сдаваясь, и, отступив, присел на скрипучий стул.
Они помолчали.
– Ты знаешь, я до сих пор не могу простить себе, что ты из-за меня в ту драку влез, – сказал Джек.
– А как я мог не влезть? А если бы меня били, ты бы что, стоял и смотрел?
– Ну, драку-то ту я сам затеял…
– Драку ты затеял, – согласился Барнаби, – а челюсть майору я сломал.
Сказав это, бывший сержант расправил плечи и заулыбался.
– До сих пор помню, как он выскочил на меня – прямо под правую руку. Я как врезал, он через три стола перелетел…
– Через два, – возразил Джек.
– Ну хорошо, пусть через два, – легко согласился Барнаби. – Но это тоже неплохо.
Они снова помолчали.
– Эх, воспоминания, – покачал головой Барнаби. – Выпить бы.
– Значит, все-таки поддаешь?
– Поддаю, – признался ветеран. – Иногда вспоминаю наших ребят – Шолквера, Парризи, Лескера… И думаю: вспоминают ли они нас?
– Их, может, уже и в живых никого нет. Нас же перед самой кампанией выгнали. Неизвестно, кто уцелел после наступления.
– Может, и так, но мне хочется думать, что все они живы и им там лучше, чем нам в этом большом городе, где никто никому не нужен… Пять лет прошло, а я никак не привыкну. В старика здесь превратился, как будто свою молодость на войне забыл.
Где-то в подвале раздался звук удара, будто хлопнули деревянной крышкой.
Барнаби вздрогнул и попятился от двери.
Джек был удивлен – он никогда не видел Барнаби таким.
Послышались тяжелые шаги, затем дверь распахнулась от сильного удара, и в комнату вошли трое.
Тот, что показался первым, был высок ростом – на полголовы выше Джека и шире в плечах. Его мускулистый торс обтягивала дорогая спортивная майка с эмблемой популярной в городе команды «Золотые Шакалы».
Свиту этого физкультурника составляли двое не уступавших ему размерами грузчиков или вышибал. На них были синие майки с надписью «Ресторан Грея Фиглера».
«Это зять Рона», – догадался Джек, с интересом разглядывая всех троих.