– Слышал, слышал, – рассмеялся Артеменко, – как вы работаете, товарищ майор. У вас в коридоре слышно каждое произнесенное здесь слово.
Данный факт Отари был, конечно, известен и учитывался. Уплотнить стену и дверь намечалось каждый год. Не хватало фондов, либо материалов, либо рабочих. А пока недостатки строителей и хозяйственников Отари использовал в своих оперативных целях.
– О чем идет спор? – Поддернув брючину, Артеменко сел на стоящий у стены диван. – Майя, ты вчера сказала, что хочешь настоящих шашлыков. Давала мне ключи, мол, съезди за бараниной?
– Ты отказался.
– Верно. А вечером, в ресторане, я согласился. Желания женщины… – Артеменко улыбнулся, подмигнул Отари.
– Не было этого. – Майя на мужчин не смотрела.
– Согласен. – Артеменко рассмеялся. – Вечер выпал довольно хмельной, может, хотел сказать, да забыл. Что вас смущает, товарищ майор?
– Вы мужчина, должны понимать, дорогой. – Отари похлопал себя по широкой груди. – Мы, оперативники, свои секреты имеем. Все не могу сказать. – Он шумно вздохнул и пустился в пространные рассуждения: – Почему машина с шоссе вниз упала? Зачем упала? Непонятно.
– Дороги у вас, сами знаете, – сказал Артеменко. – Угонщик, я слышал, пьяный был.
– Я знаю, вы знаете, он знал наши дороги, дорогой, все знают. Ночью ехал, никто не мешал, зачем упал?
Отари нагнулся, вынул из-под стола загодя приготовленный баллонный ключ, вертел в руке, разглядывал. Майя никак не реагировала, со скукой смотрела прямо перед собой, ждала, когда бессмысленный разговор окончится. Артеменко взглянул с любопытством, хотел задать вопрос, Отари жестом остановил его.
– Майя Борисовна, скажите, что это такое? – и протянул ключ.
Майя ключ не взяла, пожала плечами:
– Железка.
– И вы ее раньше никогда не видели? Возьмите, посмотрите.
Майя на ключ не смотрела, разглядывала свои холеные руки.
– Я устала от вас. Скажите, у меня угнали машину или я угнала?
– Понимаете, такая железка есть в багажнике каждой машины. Каждой! А в багажнике вашей машины ее не оказалось.
– Не может быть, – быстро сказал Артеменко, – две недели назад я менял у машины колесо.
«Чучмек-то я чучмек, – подумал Отари, – но не круглый дурак. Надо ему дать понять, что я засек, не пропустил его оговорочку».
– Две недели? – Отари причмокнул. – Вы приехали шесть дней назад.
Майя встала, вынула сигареты, прикурила от протянутой Артеменко зажигалки.
– Мы знакомы давно, любовники. Идите оба к черту! А вы, товарищ майор, справку мне приготовьте, привезите в гостиницу! – Она вышла из кабинета.
– Не завидую вашей работе, майор, – сказал Артеменко, подошел к окну и увидел, что во дворе бухгалтер Кружнев и милицейский сержант меняют у «газика» колесо.
– Завидная работа бывает только у соседа, – сказал Отари.
– Странно, что баллонного ключа не оказалось. – Артеменко помолчал. – Очень странно. С колесами у «Волги» был непорядок?
– Красивая у вас женщина. Очень. Много хлопот, нервов, денег много. Ничего не давать, ничего не иметь. Жизнь одна!
– Не крутите со мной, майор. – Артеменко разозлился. – Я не мальчик. Какое значение имеет, кто сегодня утром должен был ехать? Что вы размахиваете баллонным ключом?
– Я не размахиваю. – Отари убрал ключ, сунув его под стол.
– Надо заниматься профилактикой, охранять покой людей и не вызывать их, задавая глупые вопросы. Вашему начальству жаловаться не стану, у вас тут… – Он очертил в воздухе круг. – Позвоню в Москву, вам быстро объяснят…
Артеменко начинал скандалить умышленно, хотел разозлить милиционера, чтобы тот в запальчивости проговорился. Конечно, просто так подобные разговоры не ведут, что-то майор скрывает. Кое-какие предположения у Артеменко уже были.
Отари округлил глаза, надул губы, – засопел. – «У меня южный темперамент, я должен вспылить. Однако и испугаться должен».
– Эй, Москва! – взмахнул он рукой. – Зачем звонить! Машину дам, поезжай отдыхай. Хочу как лучше! Извиниться могу, мы люди маленькие, негордые. – Он снял трубку, начал набирать номер.
«Старый дурак, – подумал Артеменко, – куда лезу?»
– Простите, Отари Георгиевич. – Он обаятельно улыбнулся. – Нервы. Годы сказываются. Женщина у меня молодая, красивая, с характером.
Отари положил трубку, сел за стол, тяжело и понимающе вздохнул.