– Спасибо, девушка, – проникновенно сказал он, – но не думаю, что сейчас подходящее время делать детей. Займетесь этим потом, когда он успокоится.
– Вы ничего не понимаете! – воскликнула Лайма и тут же ойкнула, потому что узнала этого типа.
– Вы?! – воскликнул спасатель, который тоже ее узнал.
Это был тот самый мощный детина по фамилии Пупырников, с которым они не далее, как сегодня утром, столкнулись в Центре культуры, когда упертый Яков Семенович вознамерился совершить полет с крыши.
– Я, – подтвердила Лайма. – А что?
– Как что? – возмутился тот. – Это, выходит, вы во всем виноваты. Вы их провоцируете, да? Они теряют из-за вас голову, да? То-то вы так взволнованы. Наверное, приятно, когда из-за вас кончают с собой?
– Мне никогда не хотелось, чтобы из-за меня кто-нибудь утопился. Чем говорить глупости, – потребовала она, – лучше сделайте что-нибудь.
Но никто ничего сделать не успел, потому что Возницын неожиданно издал короткий гортанный крик, оттолкнулся от опоры и, трепыхаясь в воздухе, словно жаба, схваченная за лапу, полетел вниз. Авоську с камнем он крепко сжимал в руке. Лайма тихонько взвизгнула и бросилась к парапету, чтобы увидеть своими глазами, как произойдет приводнение. В этот момент она так рассердилась на Возницына, что погрозила ему вслед кулаком и крикнула:
– Вот попробуй только утонуть! Утонешь, я тебя просто удушу!
Впрочем, если Возницын и в самом деле потерял мужскую силу, то неудивительно, что он решил утопиться. Дело в том, что его мать, которую Лайма видела всего один раз в жизни, гордилась своими корнями, переписывалась с архивами на всей территории бывшего Советского Союза в поисках ближних и дальних родственников и была форменным образом помешана на продолжении рода. Возницын волею судьбы оказался ее единственным ребенком, и она ждала от него наследников с таким нетерпением, точно ему выпала честь править каким-нибудь королевством. Вероятно, Возницын решил, что проще утопиться, чем пережить крушение мамашиных надежд. Так и так она сживет его со свету.
– Этому парню повезет, если там глубоко, – донесся до нее чей-то голос. – А если мелко, то все – размажет о дно.
Лайма охнула и крепко зажмурилась, чтобы не видеть самого страшного. В этот миг внизу раздался громкий «плюх», и спасатели забегали по мосту, словно муравьи, узревшие тлю. Оказывается, кто-то из них заранее спустился к воде и теперь плыл, мощно выбрасывая над водой крепкие, словно весла, руки.
Через четверть часа жалкий, облепленный сырой одеждой Возницын был извлечен из реки и препровожден к машине. Его шикарные волосы прилипли к щекам и лезли в нос, мешая дышать. Он шел, волоча за собой пустую авоську, и был удивительно похож на мокрую собаку.
– Возницын! – сказала Лайма, подобравшись к нему поближе. – Насколько я понимаю, ты не виделся с Соней в пятницу.
– Я не виделся с ней уже год, – плаксивым голосом ответил тот и хлюпнул носом. – Зачем я Соне теперь? У-у-у!
Спасатели громко переговаривались, сматывали какие-то веревки и крюки, которых Лайма раньше просто не замечала, и пытались оттереть ее от пострадавшего. Однако сделать это было не так-то просто: она продолжала трусить рядом и вытягивать шею, чтобы лучше видеть его.
– Я знаю, что сейчас не время говорить о важном, – крикнула она, когда на Возницына накинули сухое покрывало. – Но ты должен кое-что знать. Это кое-что я расскажу тебе в ближайшее время. Давай встретимся где-нибудь за чашечкой кофе.
– Ну, девушка, вы даете! – возмутился Пупырников, который, помогая Возницыну влезть в автомобиль, взял его за шкирку. – Нашли момент, чтобы назначить свидание. Человек, можно сказать, с того света вернулся, а вы тут со своими шурами-мурами!
– Вам не понять. – Лайма воинственно выпрямилась. – Вы даже не представляете, как важно мне остаться с этим человеком наедине.
– Во какая страсть, – пробормотал тот. – Даже завидно.
Лайма забралась в свою «девятку» и сердито хлопнула дверцей. Да уж, Возницына ей сегодня не достать. Спасатели зачем-то забрали его с собой, хотя купание, кажется, особо ему не повредило. Кроме того, жара на улице стояла неистовая, и ангина этому типу не грозила. Возможно, команде спасателей нужно выполнить некие формальности? Или со всеми несостоявшимися самоубийцами проводят беседу многомудрые психологи?
Красный автомобиль так и остался стоять на обочине. Издали его кривой бампер был похож на сардоническую усмешку. Возницын сказал, что не виделся с Соней год. Если это правда, то она так и не встретилась с ним в пятницу. Почему? Да, скорее всего, не встретилась. Ведь Сергей собирался топиться из-за того, что потерял мужскую силу и не сможет заиметь собственного ребенка. Значит, про Петьку он ничего не знает.
Перед тем, как ехать к Возницыну, Соня планировала увидеться с приятелем, чтобы передать ему фотоальбом. Да не просто с приятелем – со школьным другом. Это тоже зацепка! Пожалуй, стоит возвратиться в Сонину квартиру и вместе с Любой обыскать ее снизу доверху. Ненайденная нянькой записная книжка должна же где-нибудь лежать! Вдруг случится чудо, и Соня обнаружится у какого-нибудь воздыхателя? Может быть, она влюбилась и потеряла голову? Тогда почему сказала, что едет к Возницыну? Возможно, по дороге она встретила кого-то, кто изменил ее планы? Если это и есть тот самый одноклассник, его обязательно нужно найти. И как можно скорее.
* * *
Подполковник Дубняк смотрел на Андрона Игнатьевича глазами приговоренного к повешению. До сих пор он никогда не общался с ним лично – слишком разные у них были «весовые категории». И никаких точек соприкосновения. И вдруг Барс захотел с ним поговорить. О неоатеистах. Хуже темы для Дубняка не было. Дело в том, что один из его покровителей, Миловидов, принадлежавший к высшим политическим кругам, финансировал это новое и весьма перспективное движение. Не далее, как вчера, Дубняк встречался с его доверенным лицом. Миловидов с помощью неоатеистов был намерен ослабить или вовсе уничтожить уже существующие на территории страны секты, а также не допустить внедрения новых.
До него дошли сведения о том, что на днях в Москву под вымышленным именем прилетает Нанак Бондопаддхай – духовный лидер «Оставшихся». Эти «Оставшиеся» уже капитально окопались в Канаде, Южной Америке и в некоторых странах Европы. По оценкам экспертов, их доходы достигли астрономических сумм. Одни только курсы личностного роста множились, словно лабораторные мыши, и приносили колоссальные деньги. Неоатеисты готовы были приложить все силы, чтобы не допустить сектантов на территорию страны. Надо поспешить, пока кто-нибудь из отечественных охотников за легкой наживой не обеспечил «Оставшимся» серьезную крышу.
Дубняк должен был выяснить, когда и каким образом Бондопаддхай пересечет границу, или дать иную наводку, которая позволит людям Миловидова с ним расправиться. В России Бондопаддхай еще не успел развернуться и как раз ехал завоевывать сердца верующих. Хотя группа сторонников была уже сформирована и ждала его с распростертыми объятиями.
И вот теперь Дубняк получает личное указание от Барса держать Бондопаддхая под присмотром. Опекать его. Проследить, чтобы этот тип живым и невредимым уехал из страны. Как он может это сделать, не предав интересы Миловидова?! Миловидов просит – помоги уничтожить, а Барс приказывает – проследи, чтобы ничего не случилось!
– Это ведь вы комплектовали спецгруппу, которая предотвратила покушение на лауреата Нобелевской премии? – уточнил Хомяков, и его непроницаемые глаза на секунду хищно сверкнули.
– Я, – обреченно согласился Дубняк, не зная, куда деть руки. Если бы не выучка, его пальцы бегали бы по коленям, словно пауки, выпущенные из банки.