– Вы отлично справились. И запомните: это спецоперация. Секретный счет, особые полномочия. Указания будете получать лично от меня. Докладывать тоже лично мне. Сразу же сообщите о людях, которых подберете. И приступайте к делу немедленно. Связываться со мной будете вот по этому номеру.
Он показал Дубняку бумажку, подержал ее несколько секунд в воздухе, потом спрятал в карман.
– Никаких личных контактов. Надеюсь, два раза вам повторять не надо? Операция строго засекречена. – Дубняк позволил себе едва заметно двинуть бровью. – Есть сведения, что «Оставшиеся» связаны с ЦРУ. Нам не нужны неприятности. Мы не станем разбираться с Бондопаддхаем на нашей территории, и нео-атеистам не позволим. Вам все ясно?
Дубняку было ясно, что он попал в переплет. С одной стороны, он должен сделать все, чтобы покушение на Бондопаддхая удалось и Миловидов остался им доволен. С другой – своими руками сформировать спецгруппу, которая защитит Бондопаддхая от смерти. Так приказал Барс, а с ним не шутят. Пропади все пропадом! Допоздна просидел он в своем кабинете, размышляя: стоит ли сообщать покровителю о возникших затруднениях или нет. И решил, что не стоит. Барс гораздо страшнее Миловидова.
По дороге домой, трясясь в старенькой «Волге» с широким сплюснутым носом, похожим на теннисный стол, он неожиданно родил потрясающую идею. А что, если создать плохую спецгруппу? Никуда не годную? Он ас в деле подбора кадров и уж как-нибудь сообразит, как соединить в одно целое людей, которые никогда не сработаются друг с другом. Нужно сколотить такую команду, которую с самого начала начнут распирать противоречия. Он назовет ее «Группа „У“. Якобы – ударная группа. Или убойная. А на самом деле – убогая. Группа, которая провалит задание.
Дубняк воспрянул духом. Боже мой, да он гений! Осталось решить, как уйти от ответственности после того, как произойдет трагедия. Начнется «разбор полетов», и его запросто могут припереть к стене. Впрочем, если в ходе спецоперации главные действующие лица погибнут, все обойдется. Когда неоатеисты расправятся с Бондопаддхаем, а заодно и с группой «У», он, Дубняк, окажется в стороне. О его хитром маневре никогда не узнают.
«Итак, группа „У“. Пожалуй, в деле должны участвовать три человека, – азартно размышлял он. – Два – слишком мало, Барс останется недоволен. А четыре – слишком много, это определенный риск. Четыре болвана в состоянии наломать дров. Значит, собираем тройку. Одним из трех человек станет женщина. Она заменит Ольгу Удальцову».
Назавтра с раннего утра Дубняк занялся делом, велев помощникам прогнать через внутренние поисковые системы заданные параметры. И ему повезло. Среди прочих личных дел, которые в результате оказались у него, затесалось такое, о котором Дубняк мог только мечтать. Женщина не являлась сотрудницей спецслужб, но однажды участвовала в спецакции. В спецакции, а не в спецоперации! Тогда им потребовался человек, говоривший на одном из диалектов языка хинди – аваджи. Дама, к которой они обратились, преподавала в задрипанном коммерческом институте английский язык. И вдобавок свободно говорила на аваджи. Сотрудники спецслужб связались с деканом, тот попросил преподавательшу прокатиться с ним в машине, куда подсадили индуса. Преподавательша только и сделала, что перевела несколько фраз.
И вот теперь ее досье попало на стол к Дубняку. Если что, он все свалит на помощников. Девица – дилетантка. Конечно, она станет отказываться от предложенной работы. Нужно прошерстить как следует личное дело, чтобы понять, чем можно ее зацепить. В этом деле Дубняку не было равных.
Он открыл компьютерный файл и уставился на фотографию. С экрана на него серьезно смотрела блондинка с забранными вверх волосами. Крутые скулы, маленький твердый подбородок и сдвинутые брови делали лицо по-мужски упрямым, а крупные, ярко-серые глаза и пухлые губы – обольстительным. Сочетание получалось взрывоопасным: от нее трудно было отвести взгляд.
– О-ля-ля! – пробормотал Дубняк себе под нос. – Девка из умненьких, с характером, с ней еще придется пободаться.
Он усмехнулся, представив себе, как она примется командовать мужчинами, которые окажутся у нее в подчинении. Как начнет разрабатывать стратегию своими заскорузлыми преподавательскими мозгами. И отдавать приказания, разрубая воздух белой ручкой с перламутровыми коготками на пальцах. Размышляя таким образом, Дубняк представлял свою жену, которая каждый вечер кричала из спальни: «Борик, дружок, принеси-ка мне чаю! И быстренько, быстренько!» В такие моменты он страстно ненавидел ее и даже пару раз представлял, как задушит завязками от пеньюара.
Вторым членом команды «У» должен стать увалень с завитушкой вместо мозгов. Кто-нибудь исполнительный и безынициативный. Но очень сильный. Эдакий танк, которым девица начнет управлять по своему разумению.
А вот третий… Третий, напротив, будет парнем непростым. И обязательно экспрессивным. Таким, который в любой момент может выйти из-под контроля. Который способен принимать нестандартные решения и идти наперекор указаниям руководства. Тут надо хорошенько подумать…
Дубняк с головой погрузился в личные дела и так увлекся, что даже забыл пообедать. Только когда голод закорябался в желудке, словно еж в коробке, он всполохнулся и, вытянув короткие ручки над головой, хрустнул суставами. Голосисто зевнул, промокнул мутные слезинки, выступившие в уголках глаз, и улыбнулся мухе, которая весело разгуливала по секретным бумагам. Кажется, он нашел тех, кого надо. Вот они у него все тут, голубчики!
Гипотетически группа сформирована. Остался сущий пустяк: воплотить замысел в реальность. А потом выдернуть чеку и отшвырнуть эту «гранату» как можно дальше от себя.
3
Лайма Скалбе начала осознавать себя как личность именно в тот момент, когда развелись ее родители. Это событие стало для нее серьезным жизненным испытанием. В школе ее прозвали хохотушкой. Она росла подвижной, жизнерадостной и любила от души посмеяться с подружками. Буквально все ей было в радость – и учеба, и шефство над первоклашками, и помощь матери по хозяйству. И вдруг ее мир рухнул, сложившись, как карточный домик. Отец с матерью не ссорились, не выясняли отношений, но в один прекрасный момент посадили дочь напротив и объяснили, что больше не любят друг друга и жить будут отдельно.
Ее мама решила вернуться в Москву, к родственникам, которых у нее было видимо-невидимо. Однако никого из них Лайма не знала – ее отец не любил, когда к ним приезжали русскоговорящие гости. И вот они обрушились на нее все сразу – бабушка Роза, тетя Люда, дед Василий, двоюродные тетки, дядьки и племянники…
Испуганной, замкнувшейся в себе девочке бабушка Роза постоянно повторяла:
– В жизни всегда так: сначала посмеешься, потом поплачешь.
У бабушки была масса поговорок и умозаключений на этот счет. Если навалилось много хорошего, потом жди плохого. Смех до добра не доводит! Буйное веселье – к буйным слезам. За радостями обязательно следуют неприятности. Пожила сладенько – поживи гаденько.
Лайма усвоила урок очень хорошо. Много смеяться – много плакать. А вот если контролировать себя и ничему сильно не радоваться, потом не придется и раскаиваться. Люди должны быть сдержанными и респектабельными… Как ее отец. Ведь у него все хорошо. Когда мама и Лайма ему надоели, он просто отправил их прочь, а сам продолжает жить так, как раньше.
Мама тоже должна была понять это. Однако она не желала меняться – как была веселой и взбалмошной, так и осталась. И если раньше отец как-то сдерживал ее порывы, то теперь без всякого контроля с его стороны она стала вести жизнь, по мнению Лаймы, возмутительную. Работала за крохотную зарплату учителем рисования, а в свободное время писала картины. Друзья-художники, друзья друзей-художников и их друзья протоптали дорожку в их дом. Лайма частенько чувствовала себя лишней в собственной квартире. Дед иногда забирал внучку к себе, когда бывал в Москве, но это случалось нечасто. Большую часть года он ездил по отдаленным странам, вставшим на социалистический путь развития, и лечил людей.