Прямо перед ним была его «собственная» могила… Гриф сел на скамеечку, поджидая, когда старик выберется наружу.
— Скажи-ка мне, Птицелов, каким образом ты воскрес? — спросил он, глядя на могильный камень. — Садись рядом, почирикаем!
Этот человек прекрасно знал, с кем разговаривал, и явился на кладбище, чтобы выследить старика, задержать и привезти сюда. Но что ему нужно?!
— Кто вы такой? Что это означает? — спросил старик, не выдавая себя.
— Это означает нашу конспиративную встречу, — охотно пояснил Гриф и повертел шеей. — Министерство безопасности, полковник Арчеладзе.
Он вытащил из нагрудного кармана удостоверение, задумчиво постучал им о крепкий ноготь указательного пальца. Возможно, он был из московских обрусевших грузин, однако выговор при этом имел странный, малороссийский или южнорусский.
— Чем обязан? — осторожно поинтересовался Птицелов, не испытывая никакого доверия к собеседнику. — Я ловил птицу…
— Обязан, Птицелов, обязан, — озабоченно проговорил Гриф. — Со мной можно говорить открыто и обо всём.
— Я вас не знаю! — отрезал старик. — А таких красных корочек… В палатках у метро можно купить!
— Зато я знаю тебя! — жёстко проклекотал Гриф. — Ты работал начальником контрольно-ревизионной службы и курировал Третий спецотдел Министерства финансов СССР. Насколько мне известно, с семьдесят пятого по восемьдесят девятый. После инфаркта отправляют на пенсию и переводят на нелегальное положение. Странно, да? Твой предшественник благополучно прожил старость со своим именем и не скрывался под… могильной плитой. За что такая честь тебе — могила при жизни, Птицелов?
— Это мне неизвестно, — напряжённо вымолвил старик. — Руководству было виднее…
— А мне известно, — с мягким сарказмом сказал Гриф. — Ты очень хорошо умел считать золото в граммах, алмазы и бриллианты — в каратах. И ты единственный кое-что знал такое… Я имею в виду «Кристалл», объект «Гранитный»… Ну и прочие объекты спецотдела. Да?
— Знал, — вдруг признался Птицелов. — Да нет теперь ни спецотдела, ни службы. Да и государства нет…
— И золота нет!
Старик пожал плечами:
— Естественно… Нет государства, нет и казны…
— Где же она?
— У вас следует спросить — где, — отпарировал старик. — Вы охраняете государственную безопасность и золотой запас.
— Но ты контролировал перемещение ценностей, — клюнул Гриф. — И всю информацию держал в руках! Следил за каждым граммом, так?
— Так, — согласился Птицелов.
— И куда же исчезла без малого тысяча тонн? — будто между делом поинтересовался Гриф. — Если в казне едва насчитали двести сорок.
— Спросите у министра финансов. У бывшего и нынешнего.
— Но они же безбожно врут! — возмутился Гриф. — Мне нужна информация из первых рук, от непредвзятого человека. И честного! И поэтому я не спрашиваю документального подтверждения. На слово верю.
Птицелов помолчал, будто бы вспоминая, вздохнул, словно всхлипнул:
— Разбазарили казну… Хлеб в Америке и Канаде на что покупали?
Гриф улыбнулся и похлопал рукой по сухому стариковскому колену.
— Непрофессионально, Птицелов. Это сказки для народонаселения. Я спрашиваю подлинную информацию, а не пропаганду. Пока работали прииски, мы могли ещё двести лет покупать хлеб и булки с изюмом. Так?.. Куда же испарился запас?
Старик сгорбился и покачал в руке птичью клетку.
— Если бы я не ловил птиц, вы не нашли бы меня…
— Да уж, голубчик, — подтвердил Гриф. — Тебя хобби сгубило. Начал бы собирать марки или монеты… И всё-таки, Птицелов, придётся сказать: когда и кто в течение последних семи лет получал крупные суммы в золоте. Под каким предлогом, на какие цели и по чьему распоряжению. Ты визировал все документы расхода золота и алмазов, тебя министры финансов боялись… Ну?
— Эх, обольстился, — вдруг заговорил Птицелов. — Сколько раз зарекался не ходить на Ваганьковское… Да птица-то запела чудесная, райская… Никогда не слышал.
— Ты не про райскую птицу думай, — посоветовал Гриф. — Я спросил тебя: куда улетела жар-птица? Не валяй дурака, Птицелов. Ты же хочешь спокойно дожить старость и умереть своей смертью.
— Хочу, — вяло признался старик.
— Вот, хочешь. И синюю птицу хочешь поймать, так?
— Так… — проронил Птицелов и замолчал.
Гриф понял, что паузе этой и конца не будет, зашёл с другой стороны:
— Хорошо. А можешь ты объяснить: с какой целью на объект «Гранитный» однажды ввозили ртуть?
— Ртуть? — переспросил старик и насторожился. — Её ввозили не однажды… В складских помещениях собирали золотую пыль, обрабатывали упаковку…
— И на это потребовалось семьдесят шесть тонн ртути? — клюнул Гриф. — Мне известно: часть золота амальгамировали. Но кто распорядился? Зачем? И куда потом вывезли амальгаму?
Птицелов молча приблизился к «своей» могиле, поставил клетку на каменную плиту. Гриф недовольно завертел шеей:
— Ты же понимаешь, тебя уже нет на свете. Нет! Ты мертвец!
— Понимаю, — покивал старик и достал из внутреннего кармана упаковку нитроглицерина. — Я всё понимаю…
Он в задумчивости присел на могилу, но вдруг оживился, воскликнул:
— Боже мой!.. Я же держал в руках!
— Ну-ну! — тоже воспрял Гриф. — Продолжай! Что ты держал в руках?
— Птицу!.. Как же я не догадался? Это был скворец!
— Какой скворец? — проклекотал Гриф. — Только не нужно играть сумасшедшего! Я знаю, ты в здравом уме и память у тебя исключительная.
— Что же это я? — растерянно и как-то счастливо забормотал Птицелов. — Не узнал… А это скворец! Наверное, зимовал где-нибудь рядом с райской птицей. И выучился петь… Другой птицы там не было! Известный пересмешник и плагиатор! Но как пел, стервец!