Истца это поразило настолько, что он осёкся на полуслове.
— Пел… песенки… — неспешно и хрипловато проговорил досточтимый Ар-Маура. Лицо его как-то странно передёрнулось под повязкой, и он снова въелся яростным своим оком в обвиняемого. — И о чём же?
Вопрос застал владельца кофейни врасплох.
— Э-э… — Он беспомощно оглянулся на двух свидетелей и облизнул губы. — Ну… просто песенки… Так, чепуха какая-то… И не складно даже…
Насторожившийся было судья расслабился, причём вид у него, следует заметить, стал несколько разочарованный.
— Дальше, — сердито буркнул он.
— Я подошёл, говорю: иди вон, говорю, на улицу пой, а у меня заведение приличное… А он поймал муху…
Досточтимый Ар-Маура досадливо поморщился и чуть мотнул головой. Владелец кофейни запнулся.
— Дальше! — проскрежетал судья.
— П-поймал муху и начал кричать, что у неё шесть лапок, а не четыре, что я нарочно развожу незаконных мух… А потом стал обрывать ей лишние лапки… И ещё сказал, что я враг государю, потому что развёл незаконных мух и…
Видимая часть лица досточтимого Ар-Мауры выказала крайнее раздражение, но в то же время и некоторую растерянность. Судья крякнул, оглянулся и щёлкнул пальцами. Во дворик по оперённой лесенке торопливо сбежал молоденький тщедушный секретарь (тоже из голорылых) и замер в полупоклоне.
— Ну-ка, взгляни пойди, — недовольно покряхтев, проговорил судья. — Буква «кор», раздел, по-моему, девятый. О летающих и пернатых.
— Что именно? — почтительно осведомился секретарь.
— Или, может, наизусть вспомнишь?.. Сколько там лапок должно быть у мухи?
Секретарь возвёл глаза к обильно увлажнённой листве. Крупная капля сорвалась и разбилась о его бледный высокий лоб. Бесстыдно оголённое лицо юноши озарилось радостью, и, прикрыв веки, он процитировал нараспев.
— Летающим же насекомым надлежит иметь два прозрачных крыла для полёта и четыре лапки для хождения…
— Так… — несколько озадаченно сказал судья. — Ладно… Иди…
Довольный собой секретарь, не касаясь ажурных перилец, взлетел по лесенке на второй этаж, где у него хранились копии указов.
На минуту судья погрузился в тягостное раздумье. В тоскливом предчувствии истец и свидетели затаили дыхание. Обвиняемый вздохнул и переступил с ноги на ногу.
— Отрадно видеть, — неспешно заговорил наконец Ар-Маура, и голос его с каждым словом наливался желчью, — ту ревность, с которой подданные государя следят за точным исполнением его указов. Даже количество лапок у мухи не избегнет их острого взора. Будь вы четверо чуть поумнее, я бы заподозрил вас в издевательстве над законом. Однако, поскольку указа против глупости пока ещё не издано, считайте, что вы легко отделались. Присуждаю: издержки разложить на истца и свидетелей, дабы впредь не беспокоили судью попусту. Что же касается тебя, красавец… — Ар-Маура развернулся всем своим грузным телом к обвиняемому. — Что-то слишком часто мы стали с тобой встречаться. Полторы луны назад тебя, помнится, уже приводили сюда за какие-то проказы. Поэтому сегодняшнюю ночь ты проведёшь в яме, а завтра чтобы ноги твоей здесь не было! — Он помедлил, как бы сожалея о мягкости приговора, потом кивнул стражам: — Этих троих — к казначею, а этого умника запереть пока здесь, в доме. Я ещё с ним сегодня побеседую…
Истец и свидетели облегчённо вздохнули. Можно сказать, повезло… Что же касается обвиняемого, то он, кажется, так не считал. Вид у него, во всяком случае, был озадаченный и даже слегка обиженный.