– Ну и что? – вяло спросил Грязнов.
– На нас в связи с этим побегом и без того давят. Неужели непонятно?!
– Кто давит-то? – безразлично поинтересовался Грязнов.
Замминистра безнадежно махнул на него рукой и сел за стол.
– В моей приемной тебя дожидаются два других члена спецгруппы. Такая, знаешь, довольно забавная парочка. Тот, что старше, еще в «Альфе» служил, помнишь, была такая антитеррористическая команда в союзные времена? Дворец Амина в Афганистане брали.
– Всего два человека?! – не поверил Грязнов. – Чтобы ловить зеков?!
– Почему два человека. Ты – третий. А четвертый к вам присоединится позднее. Да, надо же вас как-то назвать…
– «Алькатрас», – не задумываясь брякнул Грязнов.
– Почему «Алькатрас»? Что такое «алькатрас»? Птица, что ли?
– Птица – это альбатрос. А Алькатрас – самая знаменитая американская тюрьма.
– При чем тут это? – удивился замминистра.
– Ну мы же должны вернуть зеков на место? В их отчий дом, так сказать?
Замминистра посмотрел ему в глаза и ничего там не увидел. Грязнов оставался спокоен и непроницаем. Замминистра махнул рукой: называй, дескать, как хочешь, только в печь не ставь.
– Когда придет время оформить все документально, сделаем какое-нибудь нормальное русское название. Например, букву и набор каких-нибудь цифр. И главное, Вячеслав Иваныч, постоянный отчет мне. Постоянный. Во всех действиях. Ферштейн? – Замминистра достал из ящика стола небольшой мячик на подставочке-блюдечке, положил его на пол и неожиданно замахнулся своей клюкой.
– Это что значит? – удивился Грязнов.
– Приезжали американские коллеги…
– А, помню.
– Подарили клюшки для гольфа. Говорят, любой уважающий себя начальник должен тренироваться, если у него кабинет позволяет. А я когда-то в хоккей с мячом бегал. – В доказательство своих слов замминистра лихо хрястнул клюкой по мячику, и тот врезался в висевшую на противоположной стене кабинета медвежью шкуру. – Главное – постоянный отчет, уловил?
– Значит, в гольф, – задумчиво повторил Грязнов. – Хорошее дело. Культурное. Я тут анекдот вспомнил… Играет Иисус Христос в гольф с апостолом Петром.
Замминистра весело заржал.
– Рано еще, – пояснил Грязнов. – Значит, играет Иисус Христос в гольф с апостолом Петром. Петр несильно так, интеллигентно прикладывается клюшкой к мячику, и, – Грязнов проводил взглядом воображаемый удар, – довольно неплохо, в общем. Тогда Христос размахивается с оттяжечкой и – бац! Мяч летит совершенно в другом направлении, в лес. А по лесу в это время пробегал зайчик. И мячик попал прямо в него. И наповал. По небу пролетал орел, увидел он это дело, камнем бросился вниз, схватил зайчика (вместе с мячиком) и полетел лакомиться. Но тут его увидел охотник…
Замминистра слушал замерев.
– Охотник сорвал ружье с плеча и – б-бах! Расцепив когти, орел падает. Зайчик падает отдельно. Из-под лапы у него выпадает мячик, тоже падает отдельно. И влетает прямо в лунку. Тогда Христос бросает в сердцах клюшку на землю, поднимает руки к небу и кричит: «Папа, ну дай же мне поиграть?!»
Не давая хозяину кабинета опомниться, Грязнов вышел в приемную. Там сидели его давешние знакомцы. «Толстый» и «тонкий».
– Ну ты и дятел, – поучительным тоном втолковывал «толстый». – Слава! – обрадовался он, увидев Грязнова. – Нас уволили из сопровождения министра и почему-то отправили к тебе. Объяснишь?
– Поехали, поговорим по дороге. И познакомимся заодно.
Москва оставалась позади. Вернее, внизу.
– Честно сказать, я был уверен, что ты на том свете, – перекрикивая вертолетный шум, сообщил Грязнов. – В каком же году тебя подстрелили? В восемьдесят первом?
– В восьмидесятом. Перед самой Олимпиадой. «Альфу» тогда доукомплектовывали после Афгана, и моя персона им почему-то подошла. И то мое ранение оказалось весьма кстати. Люди, которых тогда набирали в «Альфу», официально уже не существовали. Дятел, не высовывайся! – прикрикнул Федор Комиссаров на своего «тонкого» напарника, заметив, что тот небезопасно свесился в открытый люк вертолета.
– Хорошим ты опером был, Федя, жаль, что подстрелили. И похороны тебе в МУРе тогда закатили приличные, – припомнил Грязнов.
– Ну извини, что разочаровал, – хохотнул Федя. – Но я их видел. Чуть гроб мой не перевернули. Хорошо, что он закрыт был. Так и вижу, идет траурная процессия. «Кого хороним?» – «Тещу». – «А почему гроб боком несете?» – «А когда на спину переворачиваем – храпеть начинает»… Дятел, ты что там делаешь? – Федя переключился на своего молодого напарника. – Вот почитай дела этих орлов, которых нам ловить придется, – он протянул папки, уже внимательно изученные Грязновым.
– Что это ты все на него покрикиваешь, – заметил Вячеслав Иванович. – Я бы не стерпел, если б меня все время дятлом…
– А чего тут терпеть? Никаких обид. Дятел – это его фамилия. Леша Дятел. И всех делов. Способный парень, можешь мне поверить. Только дятел немного. Главным образом, конечно, стрелок и драчун, сам понимаешь, кого еще могут взять в сопровождение министра. Но ничего, мысли думает, делает вид, что развивается, меня, старика, несложно обмануть.
– Не прибедняйся, – проворчал Грязнов, как и положено было в подобном месте разговора.
«Тонкий» – Леша Дятел – согласно кивнул и снова погрузился в изучение документов. Через несколько секунд он поднял правую руку с указательным пальцем.
– Слова просит, – объяснил Федор.
– А сколько времени прошло с момента побега? – спросил Дятел.
– Сутки.
– Сбежали двое заключенных?
Грязнов кивнул.
– Фамилии их известны? Федоренко и Зубрицкий, правильно? Но, насколько я понял, содержимое автобуса превратилось в пепел. Откуда же ясно, что ушли именно эти двое? Или вам так хочется?
– Мне лично плевать, как их зовут. – И Грязнов продемонстрировал свое умение плевать с пятисотметровой высоты. – Все наручники и сковывающие цепи были, естественно, пронумерованы, – терпеливо объяснил он. – Стандартный порядок этапирования зеков. Но всегда можно найти и другие мелочи, позволяющие идентифицировать труп. Опознание в данном случае не в счет. Обуглились, как головешки.
– А кто еще будет в нашей команде? Сколько всего людей? – спросил основательный Комиссаров.
– Четверо. Еще один человек появится позднее. Боюсь, очередной костолом-телохранитель вроде вас, – честно признался Грязнов.
Попутчики не обиделись. Только Комиссаров заметил, покачав головой:
– Четыре человека… Группа обхвата, а не захвата…
– Снижаемся, – обернувшись, прокричал пилот вертолета. – Прибыли.
Остатки тюремного автобуса представляли собой жалкое зрелище. Несмотря на то что с момента катастрофы прошло уже больше двадцати четырех часов, неподалеку от искореженной и изрядно поплавившейся груды металла стояли две пожарные машины. В окрестностях бездельничали полтора десятка омоновцев.
Внимание Грязнова привлекла «Газель» с тонированными стеклами и со стандартными обозначениями маршрутного такси. В открытую дверь он увидел молодую женщину, склонившуюся над ноутбуком, который она держала на коленях. Правым ухом она прижимала к плечу сотовый телефон и с кем-то разговаривала. Женщина моментально почувствовала на себе взгляд, подняла голову и чему-то улыбнулась. Она положила телефонную трубку в карман, отложила компьютер на сиденье и выпрыгнула из машины, продемонстрировав безукоризненный брючный костюм из серо-голубой шерсти. Короткая стрижка и узкие очки в тонкой роговой оправе не скрывали правильных черт лица и хитроватого проницательного взгляда голубых глаз. Вызывающе голубых, отметил про себя Грязнов как раз в тот момент, когда изучаемая им особа подошла к только высадившейся из вертолета группе и представилась.
– Вы полковник Грязнов, не правда ли? Севостьянова Алина Витальевна, психолог. – Она подумала и добавила: – Кандидат наук. Член вашей группы… – Тут Алина Витальевна замялась, живо вытащила из кармана пиджака какой-то листок и неуверенно прочла: – «Аль…катрас»?