«Конно– спортивный центр Госкомспорта» -было написано возле входа на гранитной доске.
Рыбак вбежал внутрь и, не дав опомниться изумленному вахтеру, перемахнул через турникет, пробежал по коридору, уверенно свернул налево. Когда-то он тут был частый гость. Так, теперь еще раз налево, тут был черный ход во двор… Рыбак остановился, растерянно обводя взглядом чистую стену, выкрашенную ровным зеленым цветом. Слишком много воды утекло, перепланировка…
Что же делать?! Что же делать…
А, есть еще один вариант!
Он метнулся назад, добежал до развилки, взбежал наверх по лестнице, теперь направо, где же тут туалет? Вот он. Ну если и тут стену законопатили…
Слава богу, окно было на месте. И всего-то невысокий второй этаж. Рыбак рванул на себя раму – и уже через десять секунд вставал с земли, отряхивая испачканные руки. Теперь он был отделен от Планерной улицы широким зданием конно-спортивной базы и двумя рядами высокого забора по бокам.
Рыбак метнулся к конюшне.
Первый же человек, которого он там встретил, невысокий дряхлый старичок, в старенькой, застиранной джинсовке и с бельмом на левом глазу, вцепился в него натруженными руками. Рыбак уже хотел ему двинуть локтем, да не успел.
– Тоха, – как ни в чем не бывало сказал дед, – а я для тебя лошадь еще не приготовил. Вроде бы сегодня не твой денек, а? К «Европе» готовишься?
– Семеныч, – едва сдерживая изумление, пробормотал Рыбак. – Семеныч… ты, это… Верно, сегодня не мой денек, но я все же покатаюсь полчасика. «Европа», – тут он выглянул на улицу: там пока было чисто, – ты прав – действительно на носу. Мне бы такую лошадку, чтоб с ветерком…
– Тогда бери Черепашку, не сомневайся. – Семеныч вывел из стойла невзрачный мешок с костями.
Но Рыбак знал, что в лошадином вопросе внешность часто обманчива.
Семеныч взял откуда-то седло, ласково погладил его и пристроил на Черепашку. Рыбак подумал, что он гладил седло так, как другой трепал бы щечку юной барышни, наслаждаясь нежностью кожи.
Ему вдруг почудилась шумящая и болеющая публика за изгородью, респектабельные распорядители соревнований, вразвалку передвигающиеся кривоногие жокеи в разноцветных камзолах, разгоряченные лошади, звяканье подков, изредка ударяющихся друг о друга…
Снова раздался вертолетный шум.
Рыбак встряхнул головой и сбросил с себя оцепенение. Единственной реальностью была скорость, которую неумолимо развивала Черепашка.
Вот она преодолела полутораметровый забор.
Лошадь коротко вскинула задом и крутанула посреди скачка. Рыбак вылетел из седла и снова опустился в него лишь по чистой случайности.
Почва под ногами для скачек была прекрасная – сухая и упругая глина, усыпанная хвоей. А вот для колес это было хуже, и слава богу, потому что откуда-то сзади вдруг вынырнула «Газель» и ринулась в погоню.
Рыбак постарался пустить Черепашку поближе к деревьям и увидел: придется преодолеть еще одно препятствие.
Канава была весьма серьезная, как в глубину, так и в ширину. Его лошадь взяла препятствие легко и играючи, выиграв у преследователей еще полкорпуса. Он вдруг понял, что недавний полусон-полубред, случившийся во время аварии, стал явью. Всадник дышал конским потом и сыростью вечерней хвои – сосновый бор соседствовал всей линии скачек. Но «Газель» как будто стала доставать его слева. Рыбак понял, что представляет собой слишком крупную мишень. Он сдавил бока своей лошади, еще выше привстал в стременах и тревожно оглянулся: долго с автомобилем тягаться было невозможно. Лесной массив заканчивался, и впереди плотной чередой шли маленькие, ветхие одноэтажные частные домики. Впрочем, кое-где среди них попадались вывески: «Ремонт обуви» или «Прием стеклотары».
На лошади от «Газели», подумал Рыбак. На Черепашке…
«Газель» почти догнала его, но сильно отклонилась вправо и теперь, развивая огромную скорость, пыталась срезать угол. Рыбак в два прыжка пустил лошадь галопом и в ту же секунду увидел боковым зрением, как из машины высунулся человек с пистолетом, который сжимал обеими руками.
Рыбак подумал, что живет, вероятно, последние минуты. Что ж, лучше так, чем… Лучше в движении… Он взял лошадь в шенкеля и сделал усилие, которое передалось лошади, и они влетели в полутораметровый проулок между домишками.
«Газель» въехала следом, но оказалась шире этого пространства. Грязнов успел нажать на спуск, но за долю секунды до этого «Газель» снесла груду кирпичей с углов двух домиков, которые обвалила себе на капот.
В момент выстрела и удара в салоне все перемешалось. Дятла ударило о руль, Алину опрокинуло, Грязнова развернуло на сто восемьдесят градусов, а Комиссаров остался на месте, но именно он-то непостижимым образом и получил приличную долю нейтрализатора, законно предназначавшегося беглецу.
«Газель» стала намертво. Двери были заклинены стенами проулка.
Грязнов, осторожно подняв свалившуюся на пол Алину, глянул вслед удаляющемуся всаднику, потом – на отрубившегося Комиссарова, на вытирающего кровь со лба Дятла. И засмеялся.
РЫБАК
Вялое вечернее солнце на отлете освещало замедлившийся бег Черепашки. Миновав частный сектор, Рыбак представил себе, что доскакал до финишного столба и под воображаемые аплодисменты несуществующей публики остановил лошадь и спрыгнул на землю. Благодарно похлопал Черепашку по разгоряченной шее.
– Спасибо тебе. Никогда не думал, что меня спасет пресмыкающееся. Только вот что теперь с тобой делать?
Тут подошел лысоватый пожилой мужчина. Его за руку держал веснушчатый и рыжий пацан с неестественно длинной шеей.
– Хочу-хочу-хочу-хочу-хочу-хочу! – не переставая, верещал он.
– Сколько стоит покатать ребенка? – спросил мужчина. – Вот этого юного фаната парнокопытных?
– Да! – начальственно пискнул длинношеий пацан. – Сколько стоит меня покатать?
– Даром, – ответил Рыбак и сунул им в руки поводья. – Умеете? Только отведите потом ее в конюшни, на базу, тут рядом, на Планерной, знаете?
Спустя полминуты Рыбак выскочил на дорогу и остановил первую же машину:
– Какое метро ближайшее?
ГРЯЗНОВ
Они все еще стояли перед «Газелью», сделавшейся теперь стационарной штаб-квартирой, и почему-то не заходили вовнутрь. Ездить сама машина не могла, и с помощью эвакуатора ее собирались отогнать на подземную муровскую стоянку. Но пока еще средства спецсвязи из машины не изъяли, и Грязнов со товарищи вынуждены были ждать рядом.
Алина вытащила из кармана раздавленный в лепешку во время аварии сотовый телефон. Внимательно исследовала степень повреждения и с некоторым даже удовлетворением запустила им в стену ближайшего дома.
Комиссаров в хвост и в гриву разносил Дятла, сидевшего во время погони за рулем и сплющившего передок машины в блин. Алина поморщилась.
– Мат имеет терапевтическое значение, – вполголоса заметил Грязнов. – Вы как специалист в области человеческих душ должны бы это знать.
– Человек пережил стресс, – возразила Алина Витальевна. – Дайте ему прийти в себя.
– Какой стресс?! – возмутился Комиссаров. – Этот пацан – наемник, деточка. Он завалил больше людей, чем вы на похоронах видели! Дубина стоеросовая! – он снова набросился на молодого напарника. – Сколько раз предупреждал: не входить в комнату, пока не проверил, что там нет другого выхода! – И, не сдержавшись, Комиссаров закатил Дятлу оплеуху.
Оплеуха, однако, не вышла, поскольку Дятел успел перехватить руку, дернуть ее на себя, подсечь Комиссарову опорную ногу и нанести ответный удар. Через несколько секунд они уже колотили друг друга так, что поднялось небольшое облачко пыли. Самое странное, что, несмотря на удары чудовищной силы, на противниках не было и малейших следов крови.