Дежурная оперативно-следственная группа Главного управления внутренних дел Москвы уже занималась осмотром места преступления.
— Здравствуйте, Валерий Иванович. — К Бородулину подошел следователь Московской городской прокуратуры, который возглавлял группу. — Меня зовут Виктор Попов.
— Здравствуйте, Попов. — Бородулин не любил фамильярности в отношениях с коллегами ниже по званию и предпочитал называть их по фамилии. — Ну что тут у вас?
— Давиду Консону нанесены телесные повреждения, судя по мнению судмедэкспертов, средней тяжести.
— Это сын Григория Консона?
— Да. Ножевое ранение в плечо и травма головы вследствие сильного удара о край унитаза.
— Состояние потерпевшего?
— Удовлетворительное. Во всяком случае, так констатировал дежурный врач «скорой помощи», который осмотрел его, перед тем как отправить в больницу.
— Куда они поехали?
— В Склиф.
— Он пришел в сознание?
— Да. Но находится в шоковом состоянии.
— Хорошо, — сказал Бородулин, хотя ничего хорошего, собственно, не произошло. — Большая кровопотеря?
Попов отрицательно покачал головой:
— Нет. Благодаря тому, что помощь была оказана немедленно, врачом, который был среди присутствующих гостей…
Попов чуть наклонился к Бородулину и доверительно произнес:
— Между прочим, это был знаменитый Чазов…
Бородулин кивнул. Ну ясно, Консон собрал всю старую гвардию отпраздновать вручение очередного ордена. Ничего хорошего для следствия… Пока доберешься до этих высокопоставленных свидетелей, поседеть можно… Хотя если повезет, то удастся и без них обойтись.
— Кстати, Консон, очевидно, уехал в больницу вместе с сыном?
— Да. Прямо в машине «скорой помощи». Но до этого я успел допросить его. Вот.
Он протянул Бородулину лист протокола допроса свидетеля. Тот мельком просмотрел текст.
— Так, значит, картина преступления нам ясна. Это хорошо. Где задержанный?
— Он в наручниках, находится в служебной комнате. Здесь рядом.
— Как прошло задержание?
— После короткой схватки с Консоном он выскочил из туалета, попытался прорваться сквозь толпу. У лестницы, к счастью, находились охранники Консона. Они и схватили преступника.
— Он оказал сопротивление?
— Нет, что самое удивительное, он не сопротивлялся. Может быть, сразу понял, что это бессмысленно? Охранники, два здоровенных мужика. И потом, внизу есть охрана ресторана… Так что выбраться отсюда ему все равно бы не удалось.
— Хм… Тогда интересно, на что же он рассчитывал? — пробормотал под нос Бородулин.
Попов пожал плечами и продолжил:
— После первого же силового приема преступник оказался на полу и не делал никаких попыток освободиться. Охранники и надели на него наручники.
— Кроме наручников, никаких специальных средств они не применили?
Попов покачал головой:
— Нет. Да и надобности никакой в этом не было…
— Хорошо. Я сначала осмотрю место преступления, а потом уже займусь задержанным…
Они вместе прошли в туалет. Эксперт-криминалист из дежурной оперативно-следственной группы уже заканчивал здесь работать.
— Самое интересное, — сказал Попов, — вот. Это находилось на стенке.
Бородулин посмотрел на записку, которую аккуратно сняли со стены туалетной кабинки. На белом кафеле осталось кровавое пятно. Впрочем, кровь успела пропитать и записку.
На клочке бумаги значилось: «За Анжелику!»
— Хм, — почесал затылок Бородулин. — Вот это действительно интересно.
Он постарался сохранить спокойствие, когда прочитал эту записку, но сердце следователя радостно подпрыгнуло. Еще бы, если сопоставить ее с показаниями Симеонова, картина преступления отчетливо вырисовывается. И связь его с останкинским, которую сразу почувствовал Константин Меркулов, — тоже.
Итак, Анжелика. Нельзя сказать, что Бородулин очень хорошо знал молодежную эстрадную музыку. Но имя Анжелики ему было знакомо. Еще когда Симеонов назвал ее имя, он почувствовал след. А теперь еще и записка. Что ж, все это можно назвать большой удачей. Если повезет, следствие по этому делу вполне реально закончить очень быстро, в предусмотренный УПК двухмесячный срок, так что отсрочек брать не придется.
— Знаете, — обратился Бородулин к Попову, — пожалуй, я сам допрошу задержанного. А вы тут заканчивайте с осмотром места происшествия.
Примерно через час Бородулин сидел в кабинете следственного изолятора ГУВД Москвы на Петровке, 38, и внимательно смотрел на человека, который нанес удар ножом сыну знаменитого певца. В общем-то это был ничем не примечательный мужчина с маловыразительным лицом. Таких не запоминают свидетели и не сразу опознают пострадавшие. Если бы ему удалось уйти, думал Бородулин, вряд ли бы мы его быстро задержали. Если бы задержали вообще. Во всяком случае, повозиться пришлось бы… Хорошо, что так вышло.
Следователь вынул из папки бланк протокола и начал:
— Фамилия, имя, отчество?..
— Вы же взяли мои документы! Там все написано.
Задержанный говорил с легким акцентом неизвестного происхождения. На кавказца не похож. И на среднеазиата тоже. Волосы темные, но не черные, глаза карие. Скорее всего, какая-нибудь небольшая народность из средней полосы, например мордвин, заключил Бородулин, хотя знал, что в графе «национальность» паспорта, который был изъят у задержанного, значилось «русский».
— Таков порядок, — строго сказал Бородулин, — итак, фамилия, имя, отчество?
— Сафин, — неохотно произнес тот, — Руслан Николаевич.
— Год и место рождения?
— Шестьдесят первый год. Махачкала, Дагестан.
— Вы дагестанец?
— Отец русский. Мать татка[3].
— Понятно. В Москве давно?
— Пятнадцать лет. Как закончил институт.
— Где учились?
— Народно-хозяйственный.
— Работаете?
— Конечно. — Сафин насмешливо глянул на следователя. — ООО «Беркут». Директор.
— Чем занимается фирма?
Задержанный задумался, потом не слишком уверенно ответил:
— Посредническая деятельность.
— И все?
— Ну, — неохотно сказал тот, — еще торгуем аудиовидеопродукцией.
— Чем именно?
— Видеокассеты. Компакт-диски.
— Понятно. По этому поводу мы еще поговорим. — Бородулин аккуратно внес все, сказанное Сафиным, в протокол. — А теперь что вы сами можете сказать по поводу инцидента?
Сафин пожал плечами:
— Что я могу сказать! Ничего не могу. Сами все знаете. Столько свидетелей было…
— Вы знали раньше пострадавшего?
— Нет.
— Почему вы напали на него?
Сафин помолчал, покусал губу и ответил:
— Я ударил его, чтобы показать, какой подонок его отец.
— Вы имеете в виду Григория Консона?
— Да. Что, у него есть еще один отец?
Бородулин отрицательно покачал головой:
— Нет. Значит, вы знакомы с Григорием Консоном?
— Нет, лично не знаком. Ну а так… его ведь каждая собака знает.
— Из чего же вы сделали вывод, что Консон, как вы выразились, подонок?
— Я отомстил.
— За что?
— Не за что, а за кого.
— Ну хорошо, за кого вы отомстили?
— За Анжелику.
Бородулин аккуратно и с большим удовлетворением записал эту фразу в протокол.
— На стене туалетной кабинки мы обнаружили записку. Ее оставили вы?
— Да.
— Кто это — Анжелика?
Сафин улыбнулся:
— Одна… моя знакомая.
— Кто именно? Фамилия?
— Я не знаю.
— Хорошо. Где проживает эта Анжелика?
Сафин пожал плечами:
— Не знаю.
— Где вы с ней встречались?
— В гостинице.
— В какой?
— В «России».
— Когда именно?
— Недели две назад.
— Вы давно знакомы с ней?
— Нет. Мы тогда и познакомились.
— Расскажите, как это было.
Бородулин не мог поверить своему счастью. Этот Сафин кололся с полпинка. Не запирался, выкладывал все как на духу. Было такое впечатление, что он только и ждал вопросов следователя…
— Я был в ресторане на первом этаже. Сидел спокойно, ел. А потом слышу — в фойе кто-то скандалит. Ну я вышел посмотреть, в чем дело. А там эта Анжелика. Это известная певица, вы должны ее знать. Очень известная.
Бородулин кивнул:
— Да, я ее знаю.
Конечно, у следователя почти не было сомнений, какая именно Анжелика имеется в виду. А теперь это подтверждалось документально, показаниями самого подозреваемого. А это, знаете ли, дорогого стоит…