Положитесь на Псмита - Гурова Ирина Гавриловна

Пелам Гренвилл Вудхаус

Положитесь на Псмита

1. Черные замыслы в замке Бландингс

I

У открытого окна величественной библиотеки замка Бландингс, обвисая, точно мокрый носок, как было у него в привычке, если ничто не подпирало его позвоночник, стоял граф Эмсуорт, милейший и тупейший пэр Англии, и озирал свои владения.

Утро было прелестно, воздух напоен летним благоуханием, но бледно-голубые глаза его сиятельства полнились меланхолией. Его чело изборождали морщины, губы горько кривились. Что выглядело очень и очень странно, поскольку обычно он бывал счастлив и весел, как только может быть счастлив и весел пустоголовый человек с превосходным здоровьем и большим доходом. Журналист в статье, посвященной замку Бландингс, однажды написал: «Трещины в камнях заросли мхом, и с близкого расстояния здание кажется мохнатым». Это описание могло бы относиться и к владельцу замка: пятьдесят с лишним лет безмятежного и мирного спокойствия придали ему странно обомшелый вид. Расстроить графа было нелегко. Даже его младшему сыну, высокородному Фредди Трипвуду, это удавалось лишь изредка.

И все же лорда Эмсуорта снедала печаль. И (не станем долее делать из этого тайны) причина его печали заключалась в том, что он куда-то засунул свое пенсне, а без пенсне он – используя его собственное оригинальное сравнение – был слеп, как крот. Всеми фибрами ощущая солнечный свет, струящийся на его сады, он жаждал сигануть туда и пошебаршиться среди своих любимых цветов. Но ни один человек, как бы ловко он ни сиганул, не сможет плодотворно шебаршиться, если мир вокруг сливается в единое неясное пятно.

Дверь позади него отворилась, и Бич, дворецкий, вступил в библиотеку торжественной процессией.

– Кто тут? – спросил лорд Эмсуорт, поворачиваясь вокруг своей оси.

– Это я, ваше сиятельство. Бич.

– Вы его нашли?

– Пока еще нет, ваше сиятельство, – вздохнул дворецкий.

– Значит, не искали.

– Искал со всем усердием, ваше сиятельство, но тщетно. Томас и Чарлз также доложили о своем фиаско. Стоукс еще не отрапортовал.

– А!

– Я вновь отряжу Томаса и Чарлза в спальню вашего сиятельства, – сказал Распорядитель Охоты. – Уповаю, что их старания увенчаются успехом.

Бич удалился, а лорд Эмсуорт повернулся к окну. Расстилавшийся перед ним ландшафт, который он, к несчастью, не мог увидеть, был удивительно красив. Замок, один из древнейших еще обитаемых памятников старины в Англии, стоит на вершине пологого холма в южном конце прославленной Долины Бландингс в графстве Шропшир. В голубой дали лесистые холмы сбегали к Северну, сверкающему, как обнаженный меч, а от реки парк зеленой волной через пригорки и ложбины почти накатывался на стены замка, внезапно уступая место роскошным пестрым цветникам, – здесь начинались владения Ангуса Макаллистера, старшего садовника его сиятельства. Поскольку было тридцатое июня – время неистовства летних цветов, – ближайшие окрестности замка пылали розами, гвоздиками, анютиными глазками, левкоями, штокрозами, шпорником, колокольчиками и еще множеством самых редкостных цветов, названия которых сообщить вам мог только Ангус. Добросовестный человек был Ангус, и, хотя любительские потуги лорда Эмсуорта очень его допекали, он тем не менее добивался в своей области блистательных результатов. Его клумбы давали много пищи для гордости и мало причин для озабоченности.

Едва Бич покинул библиотеку, как уединение лорда Эмсуорта вновь было нарушено. Дверь отворилась во второй раз, и на пороге застыл молодой человек в элегантнейшем летнем костюме. Его длинное идиотичное лицо завершалось глянцевыми волосами, зачесанными назад и густо набрильянтиненными, как требовала мода, а стоял он на одной ноге. Ибо Фредди Трипвуд редко чувствовал себя легко и свободно в присутствии своего родителя.

– Привет, папаша.

– Да, Фредерик?

Сказать, что лорд Эмсуорт приветствовал сына с восторгом, значило бы покривить душой. В его голосе отсутствовала нота истинной нежности. Не прошло и месяца с тех пор, как ему пришлось уплатить пятьсот фунтов, которые его отпрыск проиграл на скачках, и, хотя потеря этой суммы не нанесла смертельного удара его банковскому счету, она, бесспорно, снизила обаяние Фредди в глазах родителя.

– Говорят, папаша, вы потеряли пенсне.

– Совершенно верно.

– Плохо дело, а?

– Бесспорно.

– Надо бы завести запасное.

– Я сломал запасное.

– Это надо же! А второе потеряли?

– Верно, а второе потерял.

– Но вы его искали?

– Искал.

– Ведь где-нибудь оно же должно быть, а?

– Вполне возможно.

– А где, – спросил Фредди с нарастающим энтузиазмом, – вы его видели в последний раз?

– Уйди, – сказал лорд Эмсуорт, на которого беседа с его дитятею начинала производить гнетущее действие.

– Э?

– Уйди!

– Уйти?

– Да, уйди!

– Будет сделано!

Дверь закрылась. Его сиятельство вновь вернулся к окну.

Он простоял там несколько минут, и вдруг произошло одно из тех чудес, которые столь часто случаются в библиотеках. Без звука, без предупреждения секция книжного шкафа отделилась от родительского тела и по дуге выдвинулась внутрь комнаты вся целиком, открыв вход в небольшое, похожее на кабинет помещение. Оттуда бесшумно вышел молодой человек в очках, и книги вернулись на свое место.

Контраст между лордом Эмсуортом и новоприбывшим был разительным, если не сказать трагическим. Лорд Эмсуорт выглядел таким отчаянно безочковым, а Руперт Бакстер, его секретарь – таким законченно очкастым! При первой встрече с ним вас поражали именно очки. Они сверкали такой неизъяснимой компетентно–стью! Если совесть ваша была нечиста, они прожигали вас насквозь опять и опять, и, даже если ваша совесть была на сто процентов незапятнанной, отмахнуться от них вы не могли. «Вот, – говорили вы себе, – компетентный молодой человек в очках».

Назвав Руперта Бакстера компетентным, вы отнюдь его не переоценивали. Он был сама компетентность. Формально всего лишь секретарь на жалованье, он мало-помалу, благодаря бесхребетной покладистости своего патрона, стал истинным хозяином замка. Он был Мозгом Бландингса, человеком у пульта управления, носителем ответственности и, так сказать, лоцманом, проводящим корабль через любые буруны. Лорд Эмсуорт все оставлял на Бакстера, прося только одного: чтобы ему не мешали безмятежно шебаршиться, и Бакстер, более чем компетентный для такой задачи, взвалил ее себе на плечи и не поморщился.

Оказавшись в пределах слышимости, Бакстер кашлянул. Лорд Эмсуорт, узнав этот звук, мгновенно обернулся, и в нем пробудилась надежда. А вдруг и эта словно бы неразрешимая загадка исчезнувшего пенсне не устоит перед беспощадной компетентно–стью его секретаря?

– Бакстер, мой милый, я потерял пенсне. Мое пенсне. Куда-то его положил. И не могу вспомнить куда. Вы, случайно, его не видели?

– Видел, лорд Эмсуорт, – ответил секретарь, найдя выход и из этого кризиса, – ваше пенсне висит у вас на спине.

– У меня на спине? Подумать только! – Граф проверил это утверждение и убедился, что оно (как и все утверждения Бакстера) полностью соответствовало действительности. – Подумать только! Вот же оно. Знаете, Бакстер, мне иногда кажется, что я становлюсь рассеянным. – Он подтянул шнурок, ухватил пенсне и, сияя, водрузил на нос.

Раздражение лорда Эмсуорта исчезло, как роса с одной из его дивных роз.

– Благодарю вас, Бакстер, благодарю вас. Вы неоценимы.

И, сияя солнечной улыбкой, лорд Эмсуорт почти вприпрыжку направился к двери на пути к Небесам Господним и обществу Макаллистера. Это вызвало у Бакстера новый кашель, на этот раз резкий, категоричный, и его сиятельство неохотно остановился, точно пойнтер, которому свистнули, едва он побежал по следу. Как ни восхитителен был Бакстер во многих и многих отношениях, у него была прискорбная тенденция допекать своего патрона, и что-то шепнуло лорду Эмсуорту, что сейчас начнется допекание.