* * *
Корпоративная Окраина
Система Аллора. Прошлое…
Газопылевая туманность являлась не единственным местом, где Вадим Рощин видел клубящиеся облака, налитые цветом дурной крови.
Существовали еще два уголка во Вселенной, где багровые небеса нависали над его головой, и, словно спутник злого рока, они неизбежно ассоциировались в памяти с событиями, запредельно жестокими, такими, о которых страшно не то что вспоминать – их невыносимо помнить…
Но память беспощадна. Особенно остра она у мнемоника.
Багровые небеса…
Впервые он увидел их в возрасте десяти лет, уже после операций по имплантации внутренних чипов.
…Закрытая спецшкола, функционирующая под вывеской учебного заведения колониальной администрации Аллора, имела небольшой внутренний двор, окруженный высоченным стеклобетонным забором, поверх которого была натянута незримая сеть энергетической защиты.
Попасть сюда снаружи, не имея специального пропуска, было попросту невозможно, как, впрочем, и бежать.
Вадим одновременно любил и ненавидел этот похожий на колодец двор, освещенный красновато-рыжими лучами неистовой Горгоны – светила системы Аллора.
Любил потому, что в краткие часы разрешенных прогулок он оставался тут один, не ведая, что это лишь часть эксперимента, очередная веха его мнемонического обучения. Ему казалось, что он свободен, – мальчика не смущали сотни микроскопических камер, соединенных в виртуальную сеть наблюдения, не тревожили чуткие микрофоны, улавливающие даже ритм его дыхания, совершенно не волновали датчики различных спектров, следящие за работой имплантов. Он смотрел в тусклые багровые небеса и мечтал. Тени от высоких стен удлинялись, ползли по стеклобетонному покрытию внутреннего дворика, а он, находясь в центре сложной кибернетической сети, опутавшей его рассудок виртуальными тенетами, мечтал о том дне, когда повзрослеет настолько, чтобы вырваться отсюда.
Он знал – из него готовятмнемоника, а значит, день, когда его потенциальные возможности превысят порог защищенности кибернетического периметра, непременно наступит, с такой же неизбежностью, как на смену жаркому дню приходит прохладная ночь, – уже тогда он понимал это со всей очевидностью, несмотря на возраст. Отличие Вадима от других воспитанников школы заключалось в том, что он умел прятать некоторые из своих мыслей. Мальчик понимал: его не станут хвалить за них.
Что-то надломилось в его сознании еще пять лет назад на жаркой, пыльной планете Ганио. Жуткие воспоминания о рынке рабов, откуда его вызволил хорошо одетый, улыбчивый мужчина, сделали Вадима замкнутым, он послушно исполнял все, что ему велели, но редко задавал вопросы и неохотно отвечал на них.
Наверное, подсознательно он понял – единственное, чего не могут у него отнять, – это мысли. Но тут, под надзором строгих учителей, приходилось прятать даже их.
…После жестокой дневной муштры, изнурительных заданий, окриков преподавателей вечерние часы спокойствия и одиночества казались ему настоящим счастьем.
Обычно Вадим садился в углу двора, там, где густо росли незнакомые ему кусты с колючими ветвями и мелкими листиками, и мечтал, вдыхая пряный аромат растений.
Его мысли действительно были недоступны следящим системам. Со стороны казалось, что мальчик застыл в полнейшем оцепенении, – на его лице жили только глаза, – взгляд Вадима то скользил по кибернетическим узелкам охранного периметра, которые явственно воспринимал его рассудок, то устремлялся к закатным небесам…
…Тот вечер он проводил, как обычно. Вадим не ведал, что за толстыми стеклобетонными стенами располагаются еще десятки точно таких же, похожих на каменные колодцы двориков, где в мнимом одиночестве находились сейчас другие воспитанники школы. Он не знал и о том, что для преподавателей и нейрохирургов часы вечернего «одиночества» воспитанников являлись наиболее напряженными – персонал занимал места перед информационными системами, наблюдая за показаниями сотен приборов.
Сидя на скамейке под кустом генетически измененной жимолости, Вадим не мог слышать слова своего наставника:
– Похоже, Рощин безнадежен. Нам придется его отчислить.
Нейрохирург (он же специалист по имплантируемым кибернетическим системам) лишь покачал головой в ответ.
– Торопишься. Все показания имплантов в норме. Программы работают, как положено. Он видит все датчики периметра.
– Да, но мы не видим их его глазами! Где данные со зрительного нерва? – Мнемоник взглядом указал на пустую виртуальную сферу стек-голографа.[13] – Если я не могу воспринимать его мысли, значит, не могу и контролировать ни его поведение, ни правильность исполнения приказов. Такую работу от нас попросту не примут.
– Я постараюсь разобраться. Думаю, это обыкновенный сбой в трансляции данных. Нет причин для скоропалительных выводов…
Фраза, прозвучавшая в адрес Вадима, была последней из множества деловых обменов мнениями.
Багровые небеса постепенно темнели; в расположенном неподалеку мегаполисе уже давно зажглись вечерние огни, – со стороны казалось, что часть городской иллюминации течет, словно река, сбегающая по циклопическим уступам рукотворной глыбы исполинского города и жидкими, текучими огнями стремящаяся в сторону предместий, где как раз располагалась закрытая спецшкола.
Река огней при ближайшем рассмотрении оказалась не чем иным, как сотнями движущихся в сторону от города флайкаров.
Жутка природа людей.
Мы вырвались к звездам, но мало изменились внутри. Казалось бы – чуждые биосферы, едва одолимые трудности колонизации множества миров должны закалить людей, отсеять слабых, глупых, излишне жестоких или слишком мягкотелых, но нет – уровень роботизации зачастую давал возможность не только выжить самым неприспособленным членам человеческого общества, но и процветать, создавая совершенно бесполезные социальные прослойки, состоящие из праздных, неуравновешенных, склонных к дурным привычкам людей.
Именно такая категория граждан стремительно развивающегося Аллора – фактической столицы Корпоративной Окраины – двигалась сейчас в сторону предместий.
Изнывающие от скуки, они стихийно сбивались в подобие звериных стай с тем отличием, что стаи животных никогда не охотятся на свои жертвы из скуки.
Эти люди годами не могли найти работу, однако социальное пособие позволяло им не только питаться, оплачивать дешевое жилье, но и, изнемогая от праздности, смотреть общественные каналы сферовидения, быть в курсе галактических новостей и считать себя вправе судить те или иные аспекты нравственно-технологического развития цивилизации.
Их взгляды, к вечеру обычно затуманенные алкоголем или наркотиками, уже не первый день были обращены в сторону приземистых, похожих на бункера зданий спецшколы.
После решений Совета Безопасности Миров о новом статусе мнемоников на многих планетах Окраины, в том числе и на Аллоре, возникли стихийные движения в защиту «генетической чистоты вида». Их невесть откуда взявшиеся организаторы имели на удивление четкие программы, постулируя опасность для всего человечества, которая, по их мнению, исходила от нового поколения киборгов, которых лживые корпорации пытаются выдать за полноценных людей.
Тщательно обработанная, доведенная до необходимой стадии исступления толпа, преследующая искусно навязанную ей цель, – вот чем являлся поток текучих огней, неумолимо приближающийся к закрытому спецучреждению колониальной администрации.