Для начала я послал их на камбуз и велел продуть два ящика макарон. Захожу — пыхтят, стараются изо всех сил, как стеклодувы. Пыль из макаронов выдувают. Вся команда по очереди побывала на камбузе — вместо художественной самодеятельности. Потом зашел старпом…
— Десять суток без берега, — деловито определил один из слушателей.
— Двадцать, — вздохнул боцман. — А в другой раз поставил одного на бак шваброй туман разгонять. Парень здоровый был, не хуже мельницы работал.
У боцмана темнеют глаза. Я с интересом слушаю, не подозревая, что через два месяца сам стану жертвой его розыгрыша. «Покупать» новичков — занятие любимое и древнее, как мореплавание. Их просят принести ведро пара, зачистить рашпилем шипы осетра и — классический розыгрыш — отпилить лапу якоря. Новичков просят выровнять кнехты, и доверчивые парни старательно лупят намертво закрепленные стальные тумбы, не зная, что на этот спектакль из разных щелей смотрит весь экипаж. Или на стоянке предлагают новичку постоять у руля — чтобы судно случайно не повернулось. И часами, выставленный на всеобщее посмешище, торчит новичок у руля, чрезвычайно гордясь оказанным ему доверием. А пройдет год, и бывший начинающий, а теперь бывалый матрос, все это повторит над другими «телятами», и так — из поколения в поколение.
Весело на баке — здесь не щадят никого. Смеются над капитаном, которого при последнем переходе экватора окунули в чан с водой, сдобренной сажей; вспоминают, как Володю Елисеева, матроса траловой команды, сбила с ног акула, хлестнув хвостом пониже спины; как на «Глебе Успенском» моторист, выйдя из машинного отделения на Божий свет, зажмурился на солнце и вылил на голову старпома ведро мазута и как бедняга три дня обедал в своей каюте — его не пускали в кают-компанию, пока он не отмылся и не остриг волосы.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ТОМ И О СЕМ
Среди грубых и неотесанных морских животных дельфины считаются интеллигентной прослойкой, этакой аристократией духа. По свидетельству очевидцев, некоторые наиболее образованные дельфины даже разговаривают: просят закурить и желают приятного аппетита. Эти свидетельства— подлинная правда, потому что о них написано в газетах. Скоро мы узнаем, что дельфины играют в шахматы и решают уравнения с тремя неизвестными.
Но те дельфины, которые сопровождали подходивший к Дарданеллам «Канопус», вели себя как мальчишки. Они выпрыгивали из воды, корчили рожи, снова плюхались в море и, что считалось у них особым шиком, ныряли под киль и появлялись с противоположной стороны. Несолидное поведение. Видимо, это были легкомысленные юнцы, которые предпочитали вместо учебы и честного труда болтаться без дела по морю и путаться у проходящих судов под ногами. Я погрозил бездельникам пальцем. И вы думаете, что замечание старшего хоть чуточку их смутило? Как бы не так. Один из них даже задрал хвост и издевательски помотал им в воздухе — факт, свидетельствующий о полном развале воспитательной работы среди молодежи.
Размышляя над этим грустным явлением, я чуть было не прозевал Дарданеллы— точнее, самое узкое место пролива, прославленное в мировой литературе. Несколько тысяч лет назад здесь совершил рекордный заплыв греческий юноша. Приз, который он получил — любовь очаровательной девушки, — так пришелся ему по душе, что с тех пор юноша переплывал пролив каждую ночь: единственный в истории спорта прецедент, когда спортсмену за каждое повторение рекорда вручался один и тот же приз. Не могу припомнить, плавал ли он к возлюбленной до глубокой старости или решил проблему свиданий на другой, более прочной основе. Затем, чуть ли не в наши дни — лет полтораста назад — пролив преодолел Байрон, вызвавший многочисленных подражателей.