Сказала и на всякий случай руку к голове подняла. Чтоб, если противник вмажет, хоть на лице синяков не было.
А главарь лишь беззлобно ругнулся:
– Щаз договоришься, сопля!
Но даже не замахнулся. А один из его спутников хохотнул:
– Насчет похоронного – это она в точку!
И компания вновь дружно заржала – теперь уже, к Маринкиной радости, над своим главарем.
– Вы тупычи, – весело откликнулся главный. – Похоронники, чтоб вам знать, быстрей любого таксиста носятся. Платят-то по часам! Дядь Миша один раз так гнал, что у него аж покойник из гроба вывалился.
И неожиданно протянул Маринке руку:
– Я – Матвей.
– А я – Марина. – Она вложила в рукопожатие все свои накопленные под южным солнцем силенки.
И заметила: они с Матвеем – будто из одного колхоза. Одеты одинаково, штаны у обоих от старости аж светятся, шлепки грошовые, мэйд ин фабрика «Богатырь», и руки все в царапинах, а под ногтями – устойчивый черный траур.
– Чего сама-то не катаешься? – кивнул в сторону автодрома Матвей.
– Денег нет, – пожала плечами Марина.
– А аскать слабо́? – усмехнулся он.
– Чего?
– У людей попросить.
И он писклявым голоском затянул:
– Простите, пожалуйста, вы мне не поможете? Мамка сегодня на сутках, а я ключи забыл… жрать хочется, аж живот подводит…
– И чего – дают? – заинтересовалась Марина.
– Да почти все! – заверил новый знакомый. – Особенно, если парня просишь, когда он с девчонкой. Жлобом-то показаться западло!
– Прикольно, – оценила Маринка. – Попробую.
– Пробуй, – хмыкнул Матвей. – А половину будешь мне отдавать. За идею.
И предложил:
– Хочешь пока с нами кататься? Пассажиров-то садить бесплатно можно…
Но Марина отказалась:
– Не, лучше постою. Пассажиркой мне западло.
И просияла, когда Матвей благородно протянул ей двадцать копеек на собственный билет…
Потом они все вместе пошли в кафе-мороженое, и за нее снова заплатил Матвей. А после – толпой шлялись по Набережной, и она, к одобрению компании, всего за полчаса нааскала целый рубль, который и потратили на газировку с пирожными-«языками». Когда на городок опустился вечер, Матвей распрощался со своими корешами и проводил Маринку прямо до самого дома.
– Ты классный, – сказала она на прощание. – Жаль, что мы уезжаем…
– Уезжаете? Надолго? – спросил он.
– Да вообще уезжаем. Навсегда. – Марина вздохнула. И объяснила: – Маманю с квартиры поперли.
Матвей выслушал ее рассказ. На секунду задумался, потом задал неожиданный вопрос:
– Слушай… а ты трупаков боишься?
– Не знаю, – честно ответила Маринка. – Не видела никогда. Но, говорят, у них изо рта чего-то течет. У нас во дворе, когда кого-нибудь хоронят, я всегда прячусь.
– Брехня, ничего не течет, – заверил он. И авторитетно добавил: – И вообще. Мой батя говорит, трупак – самое безопасное существо в мире. Люди куда хуже.
– А кто он, твой батя? – заинтересовалась Марина.
– Сторож. На кладбище.
– Бли-ин! – выдохнула она. И с дрожью в голосе поинтересовалась: – Ты что, на кладбище живешь?
– Между прочим, классное место, – пожал плечами Матвей. – Тихо, спокойно, море видно. И абрикосы растут. А на могилах конфет немерено, хоть карамелей, хоть шоколадных. Особенно на Пасху.
– Фу… – скривилась Марина.
– Ну, если фу – тогда и отваливай в свой поселок! – вдруг рассердился парень. – А я-то хотел…
– Что ты хотел? – уцепилась она.
– Да отец говорил, что им тетка нужна на работу. Бумажные цветы вертеть. И деньги хорошие, и жилье дают. Не фонтан, конечно, но крыша над головой будет. И летний водопровод есть. Только никто все равно не хочет. Бабы – они вроде тебя, мертвяков боятся…
Марина задумалась. Заикнись она маме про работу на кладбище, та и об стенку, сгоряча, ее приложит… Но если капать на мозги планомерно… Соблазнять то бесплатным жильем, то хорошей зарплатой…
И девочка деловито поинтересовалась:
– А у вас там на кладбище слизняки есть?
– Кто-кто?
«Хоть и парень, и старше – а соображает туговато», – оценила нового знакомого Марина.
– Ну, слизни! У нас в дворницкой они вечно по стенкам ползают.
– Да не, какие там слизни! – наконец дошло до Матвея. – Почва-то сухая, песок. Только сколопендры забредают.
Кто такие сколопендры, Марина пока не знала, но спрашивать постеснялась. Ничего. На месте разберется.
* * *
– Вот мы с Матвеем с тех лет и идем рука об руку… – задумчиво закончила свой рассказ Марина Евгеньевна.
– А сейчас он кто? – поинтересовалась Таня.
– Известный бизнесмен Матвей Максимович Алтухов, – усмехнулась бизнесменша. – Хозяин крупнейшей в крае строительной компании. Плюс сопутствующие производства: два цементных завода, деревообрабатывающий. Ну, и всякой мелочи без счета: банк, таксопарк, магазинчики…
– Поня-ятно, – озадаченно протянула Татьяна.
– Что вас смущает? – остро взглянула на нее Холмогорова.
Садовникова пожала плечами:
– Публичный человек… Захочет ли он, чтобы вы в своей биографии о нем всю правду писали? Что вырос при кладбище, как деньги у прохожих выпрашивал…
– Ой, да Матвейка любому пиару будет рад, – улыбнулась Марина Евгеньевна. – Особенно бесплатному. Редкостный, между нами говоря, жлоб… Впрочем, – она сдвинула брови и покровительственно улыбнулась, – может быть, вы и правы.
«Ох, праздник души! Похвалила свою холопку!» – саркастически подумала Татьяна.
– На всякий случай сегодня вечером спрошу. Если он вдруг решит шифроваться – без проблем, – задумчиво продолжила Холмогорова. – Просто фамилию указывать не будем. Назовем его, скажем… «Мой друг, ныне – известный олигарх». Подойдет такая формулировка?
– Формулировку я вам обеспечу, – кивнула Татьяна. А про себя подумала: «Тоже мне, шифровщица. Будто людям неизвестно, что у тебя в друзьях именно олигарх Алтухов ходит».
Но Холмогорова уже явно выкинула из головы и свою биографию, и Алтухова. Брови озабоченно сдвинуты, косится на часы:
– Все, Татьяна. До вечера. Не забудьте перебросить главы на мой компьютер.
Садовникова послушно выключила диктофон, сдержанно попрощалась с бизнесменшей. Подождала, пока замрет требовательный стук хозяйкиных каблуков, и задумчиво опустилась в глубокое кресло.
Мало ей злобной Нелли. И насквозь фальшивого Антона Шахова. И востроглазой Фаины. И никчемного хозяйкиного мужа. Теперь на сцену еще и олигарх является, охочий до женских ножек…
Убийца
Вся моя жизнь – борьба. И каждый вечер, ложась в постель, я не знаю, будет ли у меня утро. Я одинок, пыль, что поднимают прихлебатели, не в счет. Я никому не доверяю. Женщины, даже самые лучшие, даже проверенные годами, все равно предадут. Друзья – позавидуют. Только мама – ангел, но она сейчас от меня так далеко…
Мир, по Соммерсету Моэму, это театр. А мой мир – это компьютерная игра. Бродилка, в которой под любой кочкой может обнаружиться спасительный ключ. И в то же время из-за любого угла тебе могут выстрелить в спину.
Сегодня мне доложили: интересующий меня объект взялся за книгу. Будет автобиография на двести-триста страниц. Зачем? О чем? Или это лишь маска? Изящный, иезуитский способ меня уничтожить? После всего, что было?
Как я устал из года в год, изо дня в день ждать. Бояться. Вздрагивать от каждого телефонного звонка. И в какой-то момент наступила точка кипения. Я просто перестал бояться. В душе – все больше безразличия. Умру – значит, умру. И все больше злобы. И готовности наконец действовать. Сейчас я уже не сомневаюсь в том, что скоро уничтожу ее. И она даже не догадается, с какой стороны к ней подкрадется смерть. Нужно только выбрать удобный и безопасный момент.
Таня
Матвей Алтухов, бывшая шпана с кладбища, явно распрощался со своим прошлым. Нынче в нем с первого взгляда чувствовался лоск, который обеспечивается только очень большими деньгами. Нежнейший шелк небрежно повязанного галстука, ручной работы ботинки, на левом запястье – номерные часы, подарок президента России. Сразу понимаешь, что у человека – миллионы. Да и девушка его сопровождала роскошная – не чета типовым, крашенным в одинаковых блондинок хохлушкам. Миниатюрная, стройная, с огромными карими глазами и изящным ротиком, который, на удивление, извергал не традиционные глупости, а вполне конкурентоспособные фразы. Таня даже легкую зависть почувствовала. Потому что длина юбок у них с девушкой оказалась одинаковой, только ножки у новой гостьи были явно стройнее. И лицо свежей. И глаза ярче. И волосы гуще.