После разгрома фашизма Лемке пропал, спортивный клуб закрылся и Визе переживал трудные дни. Но перерыв был недолгим. Лемке, как прежде, самоуверенный и элегантный, отыскал Визе и…
Двери распахнулись, пропуская группу юношей, которые цепочкой побежали по залу, остановились ровной шеренгой и хором крикнули:
– Добрый день, мастер Петер!
– Добрый день, мальчики, – Петер вышел в центр зала и потер коротко остриженную шишковатую голову. – А где Тони?
– Тони внизу, его задержал господин Лемке, – сделав шаг вперед, ответил один из спортсменов и вернулся в строй.
– Дежурный, проведи разминку, – сказал Петер и вышел из зала.
Он спустился на первый этаж, где по распоряжению Лемке были оборудованы стойка с кофеваркой и различными напитками, четыре столика и легкие удобные кресла. Старый тренер гордился, что у него в зале так комфортабельно и удобно, не надо посылать за пивом и рюмкой виски.
Визе довольно крякнул и, потирая ладони, направился к столику, за которым сидели Лемке и гордость клуба – боксер-легковес Тони. Увидев подошедшего тренера, юноша встал.
– Добрый день, мастер.
– Здравствуй, – ответил Петер и поклонился улыбающемуся Лемке, – покажи-ка лапку, мальчик.
Тони протянул левую руку, и Петер стал ощупывать сустав большого пальца: приближал руку юноши к самым глазам, разглядывал издалека, напоминая нумизмата, пытающегося определить, подделка перед ним или нет.
– Все прошло, мастер, – юноша быстро взглянул на Лемке.
– Конечно, прошло, – Лемке улыбнулся и подмигнул Тони.
– Отправляйся в зал, – Петер взял Тони за подбородок. – Разомнись. Два раунда на скакалке, три – бой с тенью и душ.
– Мастер, один раунд…
– Нет, – Петер подтолкнул юношу в спину и занял его место за столом.
– Тони! – позвал Лемке и, когда боксер подошел, протянул ему конверт.
Боксер нерешительно посмотрел на тренера, Петер почувствовал его взгляд и пробурчал:
– Спрячь, чтобы ребята не видели, и убирайся!
Тони взял конверт с деньгами и ушел. Петер покосился ему вслед и нехотя повернулся к Лемке, который, добродушно улыбаясь, достал портсигар, золотую зажигалку и закурил. Жесты у него были мягкие и круглые, а руки – белые с розовыми, как у ребенка, ногтями. Петер поднял взгляд, Лемке смотрел в окно, чему-то улыбаясь.
– Ты резок с мальчиком, старина, – Лемке поправил манжеты и взглянул на часы.
– Тони ждет не балет, а ринг.
– Ты недоволен им? – спросил Лемке и слегка тронул Петера за рукав. – А мне он нравится, мальчику повезло.
– Хорошее везение, – Петер потер голову, – ты говорил с ним? Он согласился?
– Что ты, Петер! Кто говорит о таких вещах? Все будет спокойно и интеллигентно. Тони начинает выступать, разъезжать по нужному мне маршруту и работать на меня. Со временем он узнает, за что получает деньги.
– Хорошее везение, – повторил Петер, – а сейчас ты дал ему аванс?
– Нет. Мне нравится Тони, – серьезно ответил Лемке, рассматривая дымящуюся сигарету. – Я рад, что могу помочь ему устроиться в жизни. И не ухмыляйся, – он прервал себя на полуслове.
– Какого числа Тони сядет в кресло и ответит на все ваши вопросы? – Петер перегнулся через стол и сжал кисть собеседника.
– Не скоро.
– Но сядет и будет отвечать – отвечать и отвечать! Как я! Затем он перестанет верить себе, – Петер облизнул сухие губы и кашлянул так громко, что буфетчик поднял голову и взглянул вопросительно. – Мальчик, двойное виски и сок для хозяина, – сказал ему Петер.
– Стаканчик белого вина, – поправил Лемке. – Да-да, я выпью белого вина.
Когда буфетчик поставил стаканы и отошел, Лемке коснулся кончиками пальцев руки Петера.
– Тони пора переходить в профессионалы.
– Нет, – быстро ответил Петер, и морщины затвердели на его широком лице. – Мальчик еще слишком молод.
– Но мне это нужно, Петер, – Лемке улыбнулся и опустил стакан. – Мне некого послать… по одному делу.
– Нет, Вальтер, – Петер тоже отставил стакан и упрямо наклонил шишковатую голову. – Тони молод. Его разобьют на большом ринге, – он выпил виски и отвернулся.
– Хорошо, подождем, – Лемке поглаживал мраморную доску стола и улыбался.
– Что ты думаешь о матче Дерри с Бартеном?
– Дерри – трус.
– Я вложил большие деньги, Петер.
– Он будет драться, хозяин.
– Хорошо, – Лемке встал и внимательно посмотрел мимо тренера.
Петер интуитивно обернулся и увидел мужчину, который, стоя к ним спиной, разглядывал фотографии боксеров. Петер непроизвольно отметил вислые плечи, широкую спину, узкий таз и длинные кривоватые ноги с чуть вывернутыми ступнями.
– Привел новичка? – спросил он. – Но ему, кажется, под тридцать.
– Ему давно за сорок, – ответил Лемке, пряча в карман портсигар и зажигалку. – Это мой партнер по поставке спортивного инвентаря. Я буду через три часа, – он тронул Петера за рукав и пошел было к выходу, но остановился и спросил: – Когда у тебя совместная тренировка с русскими?
– Должна быть вечером. Если они прилетели.
– Они прилетели. – Лемке подождал, пока Петер поднимется на второй этаж, и подошел к мужчине, который продолжал стоять у стендов.
– Здравствуй, Римас, – сказал Лемке, – когда прилетел?
– Ночью, – Римас повернулся и кивнул на дверь.
Они вышли на улицу, Римас оглядел кремовый «Мерседес» Лемке.
– Следуешь моде?
– Положение, – Лемке улыбнулся. – Прошу.
– Не люблю ездить с шофером. – Римас перешел на другую сторону и открыл дверцу старенького «Ситроена».
– Домой! – Лемке махнул своему шоферу и сел рядом с Римасом. – Ты прибыл ко мне?
Римас вел машину, опираясь локтями на руль, не отвечал, не глядел на собеседника.
– В Риме ты командовал мной, в Вене – я тобой. – Лемке протянул портсигар, но Римас не отрываясь смотрел на дорогу. – Я не думал, что пришлют именно тебя, – Лемке закурил. – Наш шеф – демократ и не следует табели о рангах.
– Что я должен делать? – Римас вынул из нагрудного кармана мятую сигарету и бросил ее в рот.
Лемке протянул горящую зажигалку. Римас взял ее, прикурил и, не поворачиваясь, вернул.
– Ты зря сердишься, – Лемке пожал плечами и, так как Римас не смотрел на него, перестал улыбаться.
– Что я должен делать? – Римас завел машину в узкий переулок и остановил у тротуара.
– Вчера в Вену прилетели четыре русских боксера. Они будут тренироваться с нашими ребятами. Через две недели первенство Европы среди любителей, – Лемке говорил медленно, словно по принуждению, Римас безучастно смотрел в ветровое стекло. – К началу соревнований прилетит остальная часть русской команды.
Лемке замолчал, ожидая вопроса, но Римас сидел, навалившись на руль, и молча смотрел перед собой. Лемке видел его профиль, непропорционально маленькую голову на сильной шее, вспомнил пьяную болтовню Фрике о Римасе и нервно зевнул. Он не поверил тогда Фрике, считая, что в нем говорят виски и зависть, но сейчас вспомнил и стал восстанавливать в памяти и разговор, и все, что знал о молчаливом литовце.
Фрике намекал, что Римас убирает неугодных и провалившихся разведчиков. Черт возьми, почему он, Лемке, был в тот вечер рассеян и не расспросил пьяницу Фрике. Что известно о литовце? Они познакомились в сорок втором в резиденции адмирала Канариса. Римас работал на Востоке, Лемке – на Западе. В сорок третьем виделись в ставке фюрера, где получали награды. Затем Римас исчез, но доходили слухи, что ему завидуют и боятся – он занял место в элите абвера, поговаривали, что он сотрудничает с гестапо. Затем они встретились после войны в Штатах. Официально в управлении разведчики занимали одинаковое положение, но фактически Римас всегда котировался выше. Лемке объяснял это тем, что Римас —специалист по России, и не завидовал ему…
Лемке покосился на соседа, который безучастно смотрел в ветровое стекло.
Акция направлена против русских, и шеф прислал Римаса. Логично.
– Мне нужно знать, где остановились русские, – Лемке заставил себя улыбнуться.
– В «Паласе». Номера тридцать четыре и тридцать пять. – Римас снова вынул из нагрудного кармана сигарету.