Тогда папаша будущей чемпионки неожиданно вспомнил о своих русских корнях, переименовал дочь из Мэри в Марию, срочно обучил ее русскому языку, женился на россиянке и вообще обрусел настолько, что даже на противниц Марии, к тому времени прекрасной юной девушки, по корту, орал не «fuck off!», а обычным русским матом, за что ему однажды отстрелил из бластера пол-уха фазер другой российской теннисистки, с горячими кавказскими корнями. Какое-то время ему пришлось «бомбить» на кибертакси на многоуровневых московских улицах, забитых пробками от минус первого до 123-го уровня, и тут не помогало ни девятое транспортное кольцо, ни даже новейшая лента Мебиуса, связавшая разные уровни между собой в одностороннюю поверхность, так что причины его грубости были вполне объяснимы. «Что ж вы хотите, леди и джентльмены – таксист!» – говорили в околоспортивных кругах. Впрочем Нахрапов-старший никогда не обижался на такие мелочи, находя утешение в горнолыжных путешествиях по марсианским горам, где не так давно открыли новый курорт «Красная поляна-гэлакси».
Солнце еще даже и не разогрелось как следует, а дисциплинированная Мария уже гоняла мячи на специально арендованном корабельном корте. За ней взволнованно следила из-под темных очков ее подруга Нина, неизменно сопровождавшая ее повсюду, где надо и где не надо. Нина была миловидной брюнеткой небольшого роста, и смотрела на Марию снизу вверх. Она училась в литературном колледже, и собиралась составить жизнеописание Нахраповой. Обе подружки были без ума друг от друга и ворковали, как две голубки. Мария подавала мячи, как всегда со своим фирменным визгом, доходящим до 100 децибел и переходящим в ультразвук, за что Всепланетная теннисная ассоциация пыталась дисквалифицировать ее уже пятнадцать раз. На ней была фирменная кепи от Зайцева-младшего, и переливающийся спортивный костюм, похожий больше на вечернее платье, который ничего не скрывал, да и скрыть не мог. Она была свободолюбивой девушкой.
Спарринг-партнерами Марии по корту были два клоуна. Собственно, сами себя они называли артистами «разговорного жанра». Команда подобралась совершенно интернациональная – российскую сторону представлял знаменитый чтец своих бессмертных творений юморист Петро-сан-IV, тоже, между прочим, продолжатель семейного дела (правда, злые языки утверждали, что Петро-саны-II и III были самозванцами, но в любом случае все как один являлись халтурщиками) а великобританскую – комик, известный под миленьким именем мистер Дрин. Вообще-то говоря, после того, как в результате древней ссоры из-за каких-то ныне забытых Березовского и Литвиненко (многие полагали, что это имена эпических героев) Россия применила против Британии секретное климатическое оружие, коварно распылив химические реагенты со стратегических бомбардировщиков, дождь в Альбионе стал постоянным явлением, а сам Альбион переименовали в «дождливый» вместо привычного «туманного». Британцы впали в коровье бешенство, но, как известно, девиз династии Путиных, написанный на фамильном гербе (щит и меч на алом поле, золотая звезда, дубовые листья и рыцарский крест), гласил «кто нас обидит – трех дней не проживет», а им позволили прожить гораздо дольше, вот только жизнь эта стала очень серой и мокрой.
Может быть именно поэтому мистер Дрин, истинный британец, временами смотрел на милого Мишу Петро-сана с крайней неприязнью. Однако с корта уходить не собирался. Он был человеком суставчатого телосложения, как говорится, «хоть грудь впалая, зато спина колесом», и передвигался по корту как на ходулях. Маша гоняла обоих любителей активного отдыха по площадке как больших любопытных щенков. «Щенки», немолодые уже дяди, потели, но исправно бегали за мячиками, ловко разлетавшимися в разные стороны.
– Эй, Майк, лови подачу! – вопил мистер Дрин, пытаясь увернуться от очередного мяча, который безжалостная Мария, уставшая от спортивного дебилизма своих партнеров по игре, старалась вбить уже не в площадку, а в тела запыхавшихся комиков.
– Ты это кончай, Машка! – заорал Петро-сан-IV, получив мячиком по лбу и даже потеряв на время свою фирменную улыбку патентованного идиота. Мы тебе не кока-кольные бутылки!
– Бутилки? Как ето? Я не понимайть-по русски! – отвечала им Мария с другой стороны сетки. В необходимые моменты она начисто забывала русский язык, ловко скрывая, что на самом деле уже плохо помнила английский, и ее американской маме приходилось репетировать с ней «инглиш» почти с нуля.
– Мы не мишени и не рабы! Рабы не мы! – кричал Петро-сан-IV, метаясь по корту и отмахиваясь ракеткой во все стороны, как от мошкары, но туча мячей, посылаемых Марией со скоростью пейнтбольного автомата, настигала его повсюду.
– Рабы немы! Вы мне надоели как два белых пятна перхоти на моей одежде! Ну ничего, сейчас от вас и следа на останется! Таких козлов на моем корте не увидит никто! – неожиданно Мария вспомнила русский язык. Дело в том, что в Новой России теннис продолжал считаться престижным видом спорта богачей и кинозвезд. Мистер Дрин и Петро-сан-IV всегда напрашивались на машины тренировки, полагая, что это очень гламурно. Отказать им было нельзя, прогнать – невозможно. Приходилось применять жестокие методы.
Время стремительно приближалось к обеду. Гангстер Микки давно уже продрал свои солодового цвета глазки и, обильно заправившись минералкой, «алко-ликвидатором» и плотным корабельным завтраком, пытался разбудить своего партнера по бизнесу. Для побудки использовались сильные средства, как-то: поливание водой из фляжки, попинывание ногами и легкое поколачивание складной бейсбольной битой. Наконец мистер Тайсон, отчаянно зевая, соизволил проснуться и даже присесть. В каюте сразу стало теснее. «Чертова горилла, – расистки подумал Микки, – спит до обеда!»
– Да, я сплю до обеда. А также после обеда. Открою тебе секрет, белый братец – я иногда даже сплю во время обеда… особенно если на обед у меня барбекю из такого красавчика, как ты! – Тайсон захохотал, довольный своим остроумием. Иногда он просто читал мысли партнера. Гигантские мускулы под черной кожей негра перекатывались, как кролики под шкурой проглотившего их удава. Однако Микки знал Тайсона уже много лет, и понимал, что самое главное – это завести его, ну а потом уж и не остановишь! Он достал из кармана пачку свежеотпечатанных галактических долларов и поднес их к носу Тайсона, давая ему возможность насладиться их неземным ароматом, а потом для убедительности похрустел ими над его полуоторванным ухом. «Понюхай, понюхай, ниггер. Будем воспитывать в тебе рефлексы как у собачки Павлова!» – Микки был очень образован для своей профессии.
– Что это? – спросил Тайсон недоверчиво.
– Деньги, мой черный друг! Половина той суммы, что причитается нам за операцию. Вторую половину получим, когда потопим это корыто. Ты понял меня?
– Ты знаешь, Микки, что я бывший боксер. Я бил, и меня били. Я кусал, и меня кусали. Откусили почти целое ухо. Я даже стал чемпионом одной банановой республики. Но я не настолько поглупел, чтобы не отличить фальшивые галактик-доллары от настоящих! Шеф хочет нас надуть! Настоящие деньги не пахнут – это знает любой черный брат в Гарлеме!
– У нас нет времени, приятель. Да, они фальшивые, но ни один прибор на этой чертовой планете не отличит их от настоящих, а принюхиваться никто не станет. Не у всех есть твой собачий нюх, хе-хе-хе… как у марсианской гончей!
Тайсон задумался. Но скоро лицо его прояснилось, а уши слегка оттопырились. Он принял решение.
– Когда пойдем на дело? – спросил он.