Вотяков был на месте и вёл связь. Я сознательно поручил ему на первом этапе самому докладывать и успокаивать отцов-командиров, отчего-то мне совершенно не хотелось слушать голоса с далёкого материка. Ничего личного, вот просто, знаете… отрезалось. Отцепился я, отвинтился, чего так просила беспокойная душа. Дайте от вас отдохнуть, начальники заботливые, дайте насладиться волей. Открыв небольшую, но тяжёлую дверцу, сразу поставил её на стопор, обеспечив себе защиту от похолодавшего к вечеру ветра.
— Ну, как там? — дежурно спросил я у маэстро.
— Связь устойчивая, — весьма довольный собой, доложил Юрий. — И с Входным есть, и с Морским Постом.
А ничего он тут устроился, капитально, образцово. Вотякова можно в дальний космос посылать, умеет он качественно организовать свой быт в ограниченном пространстве. Термос стоит, остаток бутерброда, явно к Ниониле на камбуз наведался, хотя она и сама могла ему принести перекусон: наша заботливая мама, всеобщая любимица. И это реально греет, такая забота сразу сердцем принимается.
Поди, теперь нашего «маркони» и на вечерний чай не вытянешь, тут самый разгар работы. Действительно, хорошо в радиоузле, днём оно не так клёво выглядело. В наступающей темноте зелёный плафон лампы, согнутой над миниатюрным металлическим столиком, создавал почти домашний уют. Вотяков и сам всегда какой-то домашний, и вокруг себя умет такую атмосферу создать. Ценный человек.
Подсветки приборов добавляли обстановке должного профессионального колорита.
— «Дункан» только сейчас ушёл к Замку, прикинь, они «Нерпу» вниз спустили, Корнеев дежурит на Входном, страхует.
Разве может такая информация не обрадовать, всё спокойней становится. Ну, хоть маленько.
— А с Замком получается?
— Только пробую, антенны переключаю, отстраиваюсь.
Антенн у Вотякова, как в Останкино, каких только нет в запасе.
— Думаешь, получится?
— А? Не понял, — радист оторвался от приборов, посмотрев на меня очень странно, — Хм… Федь, ты знаешь, какая станция была у Хейердала на «Кон-Тики»?
Я отрицательно покачал головой.
— Коротковолновый шестиватник. Это как фонарик мощностью. И ничего, с кем только ни связывались.
— На чай пойдёшь? — спросил я, уже зная ответ.
— Да какой там! Сейчас Хвостов подвалит, он ротор двойного квадрата до ума доводил, полезем, поставим, покрутим. Вот и будет связь с Замком.
«А нужно ли? — отчего-то подумалось мне. — Может, посидим немножко в тишине? Отдохнём от командной суеты».
Перекинувшись с Вотяковым ещё парой ничего не значащих фраз, я внезапно понял: «Тебе вот, Потапов, не хочется говорить с начальниками с Большой земли, а ты не подумал, что твои спецы не горят желанием говорить с тобой, они до Настоящего Дела дорвались. Так что убери Око, не отсвечивай».
Осознав это, я оставил радиста в покое и направился в командный пункт.
В капитанской рубке кипела… Не, не это я хотел сказать. Там царило Настроение. Там сверкал и блестел сам Дух Путешествия. Шкипер, наконец-то, снял свой парадно-венчальный китель и облачился в любимый рабочий комбинезон. Маурер светился так, что и подсветки приборов были не нужны. Катрин в этом не отставала, важно и усердно пыхтела над столом у большой бумажной карты, то и дело прикладывая к листу большущую линейку и транспортир. Вот непонятно мне, что можно прикладывать к фрагменту пустого океана? И зачем? Помню, Ули как-то мне объяснял, что основной метод кораблевождения есть просто счисление пути по времени, скорости и курсу. Но я благоразумно промолчал.
В помещении было темно и тепло, шкипер включил систему отопления.
Первым делом я посмотрел на прикреплённый к задней переборке листок с графиком дежурств. Такой же висит в кают-компании, в машинном отделении и в радиорубке. Все заходят и смотрят на него, хотя помнят свое время отлично. Вот и я посмотрел, ответственное дело.
— Акул успел заметить, Тео? — спросил Ули, показав указательным пальцем на экран гидролокатора.
Общение в экспедиции происходит на русском языке, с примесями англо-немецкого в сложных, в анклаве давно сложился некий пиджин. Но иногда люди переходят на другой язык. Как сейчас, например.
— Видел дельфинов, часа два назад, трёх.
— Не то! Проспал ты, что ли? Только что парочка мимо проплыла. Здоровенные! А может это и не акулы…
— А кто?
Маурер не ответил, отвёл взгляд к экранам.
Я тоже посмотрел на приборы, и прежде всего, на жидкокристаллический монитор корабельной РЛС. Чисто машинально глянул, в наивной надежде хоть что-то увидеть, засечь какой-либо объект. Нет ничего, никаких засветок. Пусто в океане.
— Как идём, дружище?
— Лучше, чем я ожидал, Тео. Если волна не поднимется, то завтра к полудню подойдём к островам.
Вот это действительно хорошие новости.
Стемнело конкретно. В рубке лишь горела слабая подсветка приборов, а мне отчего-то хотелось влупить на всю мощь курсовые и бортовые прожектора, что бы увидеть всё необычное, что может оказаться на пути судна. В скошенном ветровом стекле, не дающем во время дождя или шторма потокам воды искажать обозреваемое, главенствовала серая башенка пулемёта «Максим». Видавший виды боевой агрегат покачивал толстым зачехлённым стволом вместе с судном, выискивая впереди вероятную цель.
— Течение немного отжимает «Клевер» к западу, постоянно приходится корректировать, — посетовал Ули, тоже глядя вперёд.
Какое-то время мы вместе с напряженным вниманием следили за почти исчезнувшим горизонтом впереди. Баста, ночь на дворе. А двор наш теперь — Водный мир… Море опять разыгралось, юго-восточный пассат сменился восточным, беспорядочные волны раскачивали корвет, чувствовалось, что следовать курсу становится всё трудней.