Будет вам и обед, и баня, и
остальное, и все бесплатно. А яйцо ваше я и даром не возьму.
– Почему?
– Запретное потому что.
Мы еще долго ехали – почти до самого вечера. Ни одного постоялого двора на дороге не встретилось. Тимофей пояснил, что они размещаются в
дне пути друг от друга, до следующего можно добраться в аккурат к закату. Трижды мы встречали обозы, которые при виде нас съезжали на
обочину, уступая дорогу. Хозяева одного обоза даже куда-то попрятались, и если бы мы с Усманом польстились на немудреное добро, наваленное
в телеги, оно досталось бы нам без малейшего труда. Странно, что никто нас не обгонял, хотя мы двигались шагом. Не увидели мы также ни
одного всадника и ни одного пешего путника.
Я спросил об этом деда Тимофея и получил исчерпывающий ответ:
– Боятся. Попрятались, стало быть.
– А чего боятся? – удивился я.
– Как чего? Вас и боятся. С пищалями, в броне – да еще в такой страшной броне, ненашенской. Любой испугается.
Больше мы не возвращались к этой теме. Из разговора я узнал, что семья у деда Тимофея большая – считай, половина деревни его родственники;
что помещика Евпраксина живьем никто не видел – он живет в Москве, как и положено помещику, а в имении никогда не бывал, ибо нечего ему там
делать. Цены на соль и на шелк растут год от года – купцы говорят, что из-за войны с немцами. Война идет уже третий год, каждую весну
проходит рекрутский набор, а прошлой осенью внеочередной был. И в Троицком монастыре, говорят, тоже провели внеочередной набор монахов.
Несмотря ни на что жизнь продолжается, молодых мужиков в войско забрали не всех... Ничего интересного, в общем, в мире не происходит.
– А кто на нашей стороне воюет? – спросил я. – Англичане, французы?
– Немцы какие-то воюют, – ответил Тимофей. – Одни немцы за нас, другие против нас, а какие из них кто – простому человеку не разобрать.
– Первая мировая война? – предположил Усман.
– Вполне может быть. Слушай, дед, а пушки в русской армии есть?
– В войске-то? Есть, а как же, есть пушки.
– А танки?
– Это еще что?
– Повозки такие бронированные с пушками.
– Нет, о таких не слыхал. Да и зачем повозки бронировать? От божьего слова броня не защитит.
Дальше разговаривать было бессмысленно. Половину вопросов дед не понимал, на другие отвечал так, что понятнее не становилось. Потихоньку мы
перешли на житейские темы. Я рассказал анекдот про то, как молодой человек пошел к родителям любимой девушки просить руки их дочери.
Будущая теща предложила ему с ней переспать. Будущий зять побежал к машине за презервативом, где его встретил будущий тесть, сообщивший
ему, что это было испытание, которое он успешно выдержал, раз покинул дом с таким загадочным выражением на лице.
– А что такое презерватив? – спросил Тимофей и добавил, выслушав мои объяснения: – Придумают же люди... Грех это – божьему промыслу
препятствовать.
– В каком смысле? – не понял я.
– В таком смысле, что раз кому суждено дите зачать, так это божий промысел, и препятствовать ему нечего. Иначе геенна огненная.
Больше я не рассказывал анекдотов.
Ближе к вечеру наш обоз свернул с главной дороги на проселок, едва намеченный колесами немногочисленных телег.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...