— А чего не дать. Дам. Вот хотя бы его.
И тут тюремщик ткнул пальцем в Леха Шустрика. Как говорится, кто не спрятался, я не виноват.
Князь свой подарок даже взглядом не удостоил. Только пробурчал под нос:
— Ну что ж, для скотника в самый раз.
Тюремщик направился с высокопоставленным гостем на выход, когда князь вдруг остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— А с Гнилушкой ты что делать собираешься?
— Так что делать, что делать. Гильдия лесных егерей уже за этой братией своего сутяжника прислала. Сейчас сидит у нас, бумажки заполняет. Штраф заплатил, так что к вечеру выпустим.
— Это хорошо, — оценил князь. — Ты мне мою покупку тоже оформи побыстрее, не тяни. Да привози на постоялый двор «Три сосны». Завтра хочу к дому выдвинуться. Так что тебя только ждать буду.
— Не извольте беспокоиться, — пообещал тюремщик.
И они скрылись за углом.
Одинцов обессилено доплелся до нар и рухнул на них. Мог ли он подумать несколько дней назад, что попадет в другой мир (куда он попал, с этим еще разобраться надо), поучаствует в трактирной драке, и угодит в рабы. Как теперь из всего этого дерьма выкарабкиваться, ни малейшего представления.
— Вот это мы называется, с тобой влипли. Основательно. Ладно ты, драчун, задира, забияка, но вот мне то почто такая участь, — переживал Лех Шустрик.
— Не волнуйся ты так, князь Боркич хозяин добрый, — подал голос Гурт Гнилушка. — О своем имуществе он всегда заботится наилучшим образом. А что у него рабы долго не живут, так в этом все пагубная привычка князя виновата. Уж очень он азартный человек.
— Так это тот самый Боркич, глава гильдии Ристалищ? — от удивления и испуга глаза Леха Шустрика расширились до неимоверных размеров.
— Он самый.
— Хорошо, что меня он на скотник определил. Оттуда и утяпать можно, а вот тебе, Сергей, точно не позавидуешь.
— Какой он Сергей? — возмутился Гурт. — Слышал, как его тюремщик назвал? Волк он. Чистой воды Волк. Его теперь на медведей натравливать будут. Так что готовься.
Одинцов лежал молча и ни на что не реагировал. Ему уже не было страшно. Весь свой страх он изжил, пока скитался по лесам. Теперь же осталось только острое, неистребимое желание выжить. Выжить любой ценой. Волк, говорите. Будет вам Волк. Надо — и медведя загрызу. Только в рабском ошейнике ходить не стану. Выберусь и из этой ловушки. Руки в кровь раздеру, но выберусь. Посмотрим, что ты за человек такой, князь Боркич, и с чем тебя едят.
* * *
Вечером за ними прислали карету. Вернее, каретой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, скорее коробка, сколоченная из грубой, не ошкуренной древесины, поставленная на тележные колеса. Карету тянула одинокая понурая лошадка, настолько же несчастная, как и те люди, кого она должна была перевозить. Грязная шкура местами была натерта упряжью до крови и образования толстой мозолистой корки. В глазах же лошади читалась мечта о могильном холмике, где она могла бы обрести долгожданный покой.
Карета подкатила к воротам городской крепости. Из нее выбрался кучер в кожаном пальто, замызганных полотняных штанах, давно забывших о своем изначальном цвете, покрывающем котелке лысую голову, и ботфортах. Кучер окинул взглядом высокую крепостную стену из серого, поросшего мхом камня, две сторожевые башни, нависающие над мостиком, перекинутым через ров, полный мутной вонючей жижей, и довольно крякнул. Он подошел к воротам и забухал в крохотную дверцу караулки затянутым в кожаную перчатку кулаком. На уровне глаз открылось оконце, забранное решеткой, и на пришельца уставилось заспанное существо с грязными волосами в шлеме, сбившемся на затылок, и красными поросячьими глазками.
— Передай Минчу Вустру, что за товаром, купленным князем Боркичем, прибыл Ханс Хромой. Он знает меня. Да пошевеливайся, рыбья твоя башка!
Минч Вустр, главный тюремщик градообразующей крепости Рибошлиц, еще утром показывал князю Боркичу живой товар, и он, конечно же, знал, кто такой Ханс Хромой. Эту бестию знали все в городе и молились, чтобы он побыстрее уехал вместе со своим хозяином назад в его владения. Когда-то давно, лет этак сто с лишним назад, Рибошлиц входил в наследные земли княжеского рода Боркичей, но потом, в ходе восстания Ста Шапок, провозгласил свою независимость. Князья Боркичи регулярно пытались вернуть мятежный город под свое управление, только вот ничего не получалось. Начать полномасштабную войну князья не могли себе позволить по экономическим причинам, а политические и дипломатические выкрутасы ни к чему не приводили. Так и продолжал Рибошлиц управляться выборными от народа. Так называемым Советом Ста Шапок. А каждый приезд нынешнего князя Боркича воспринимался в городе настороженно, несмотря на то, что князь вроде позабыл о былых разногласиях и не помышлял лишить город независимости. Его интересовали дела лишь организованной им Гильдии Ристалищ, приносящей существенный доход.