– Вот идет дрянь из сырых варваров, которая за шесть лет пребывания в империи не научилась есть вилкой и разговаривать почтительно, и сейчас ему преподадут хороший урок!
Идасси возразил:
– Государь благороден и справедлив, он не даст меня в обиду. Что может со мной случиться?
– Государь, – сказал Руш, – сегодня плакал на плече у матушки и просил у нее прощения; он разорвал указ о моей отставке и подписал приказ о твоем аресте!
В этот миг разряженный чиновник стукнул жезлом в витые двери залы, и они растворились перед прибывшими.
Идасси вошел: у стены, затканной цветами и травами, на троне слоновой кости сидела государыня Касия. Она была одета в белое платье, и волшебные птицы, вышитые на ее платье, танцевали и славили Страну Великого Света. Тысячи перьев феникса пошли на то, чтобы украсить подол ее платья, и тысячи драгоценных камней пошли на то, чтоб украсить бриллиантовую бабочку, укрепленную в ее волосах, но ярче всех этих камней блистали чудные зеленоватые глаза государыни Касии. От этих глаз Идасси внезапно стало дурно: что-то в душе внезапно хрупнуло и сломалось, и маленький варвар, не опустивший бы глаз перед убийцей, отвел взгляд перед женщиной.
Позади государыни толпились фрейлины и чиновники, а справа сидел государь в белых нешитых одеждах: он надул губки и не глядел на Идасси, а глядел на маленький жезл власти в своих руках.
– Что с тобой? – встревожилась государыня Касия, заметив, как побледнел ее сын.
– Матушка, – отвечал тот, – у меня болит голова. Можно мне уйти и не являться на вечернюю церемонию?
Государыня кивнула. Руш, отпихнув Идасси, прошел вперед и, став за троном государыни, положил свои тонкие холеные руки на его спинку.
Все замерли и стали смотреть на Идасси. Идасси, в своей синей курточке лицеиста, улыбаясь, прошел вперед, и хотя на его ногах были форменные башмаки из телячьей кожи, и под ними – толстые белые носки, Идасси показалось, что он идет босиком по иголкам. Идасси прижался одной щекой к полу перед государем, а другой щекой к полу перед государыней, а потом встал и выпрямился.
Красные, как ягода барбариса, губки государыни приоткрылись, и Идасси увидел ряд безукоризненно ровных зубов, белизной подобных вершинам родных гор Идасси и шерсти неродившегося ягненка.
«Сейчас она прикажет меня казнить, – подумал Идасси, – и я больше никогда не увижу гор моей родины и ее долин, и никогда не выпью парного молока из-под кобылы, и не проскачу на коне по белому насту, залитому солнцем и кровью врагов. И ее зеленых глаз я тоже не увижу».
Государыня повернулась к свой фрейлине и заметила:
– Какой хорошенький!
Руш услышал это и побледнел. Государь тоже это услышал, – и тоже побледнел. А государыня обратилась к Идасси:
– Что за скандал учинили вы в покоях государя? Порвали покрывало, оскорбили господина министра?
– Господин министр, – громко возразил Идасси, – сам оскорбил государя, запретил ему выходить из покоев, отобрал у него золотую игрушку. Каждый, кто оскорбит государя, заслуживает меча.
– Какую игрушку? – спросила государыня.
– Игрушку, – отвечал Идасси, – которая считает минуты и показывает, как ходят солнце и луны.
Тут государыня Касия всплеснула руками и обратилась к Рушу.
– Господин министр, – сказала она, – что я слышу? Кто вы такой, чтобы глумиться над моим сыном? И как смели вы что-то тащить из его покоев? Или вам недостаточно того, что вы воруете у народа, чтобы воровать еще и у государя?
Тут Руш бросился вперед, чтобы что-то сказать, но государыня размахнулась и ударила его белоснежной ручкой по щеке.
Все присутствующие были как громом поражены. А государыня повернулась к Идасси и сказала:
– Вот это времена,! Подданные оскорбляют государя, варвары учат их почтительности! Я счастлива, что у меня и моего сына есть такие защитники! Соблаговолите принять участие в вечерней церемонии!
* * *
По пути домой, в паланкине, Руш изорвал весь ворот у своей рубашки. А надо сказать, это был дорогой ворот, выложенный жемчугом и серебром, и мастера провинции Инисса вышивали этот ворот целый месяц, чтобы получить от Руша снисхождение в общегосударственных налогах. Едва Руш высадился из паланкина, к нему подбежал слуга и, кланяясь, доложил:
– Вас дожидается князь Ино Рваная Щека, – князю уже все рассказали!
Через полчаса министр, вымывшись в благовонной ванне с розовыми лепестками (он пользовался каждый день различными притираниями, чтобы угождать своим телом государыне Касии) и переменив рубашку, улыбаясь, предстал перед гостями.
– Обстоятельства изменились, – сказал Руш, – нынче утром вашего Идасси пригласили перед очи государыни, и все полагали, что из Малой Облачной Залы его выведут уже в цепях. Даже и цепи-то были готовы! Но случилось непредвиденное. Государыня, взглянув на него, заметила «какой хорошенький!» и никак не упомянула о цепях, а вместо этого пригласила его вечером на прием.
Князь Ино Рваная Щека изумился и сказал:
– Что же нам теперь делать! Мой король приказал мне не возвращаться без головы Идасси!
Старший сын предложил:
– Можно убить любого встречного мальчишку и преподнести его голову королю, все равно она за два месяца пути так протухнет, что подмену никто не распознает.
– Голова-то протухнет, – возразил младший сын Рваной Щеки, – но ведь Идасси все равно останется в столице, и слух об этом очень скоро дойдет до нашего короля. Мы выставим себя обманщиками перед сюзереном, и нам не останется ничего, как вспороть себе сердце из верности к королю, не ожидая, пока нас убьют по его приказу.
Тогда старший сын заметил:
– Вот что, господин первый министр, мы заплатили вам деньги за товар – за голову Идасси, и не наша вина, что товар за это время подорожал. Извольте найти способ выполнить свои обязательства перед нами!
– Вряд ли я теперь смогу что-то для вас сделать, – возразил Руш, – разве что пригласить вас вечером во дворец. Государыня примет Идасси в час Павлина в личных покоях. Вот что я вам советую: возьмите с собой мечи, без которых вы все равно никуда не ходите, и дожидайтесь Идасси прямо в Зале Ста Полей. Если вы увидите своего врага, который получил аудиенцию без очереди, в то время как вам пришлось дожидаться полсуток, – что может быть естественнее, если вы выхватите мечи и зарубите его?
– Так-то оно так, – сказал князь, – однако Идасси неплохо дрался ребенком, и все говорили, что из него выйдет отличный воин: как бы он не расцарапал нам кишки.
– Не бойтесь, – возразил Руш, – у него не будет меча, ведь подданным империи запрещено носить оружие, а во дворце это и вовсе невозможно.
– А как же пропустят нас? – изумился князь.
– Дайте мне еще десять тысяч и наденьте свои длинные варварские плащи. Будьте спокойны, – вас не обыщут. Только смотрите, не проходите в личные покои: там уже досматривают всех. Дожидайтесь у выхода.
Князь Ино Рваная Щека всплеснул руками:
– За что же это мы должны вам давать еще десять тысяч! Раньше мы давали вам деньги, чтобы вы убили совершенно постороннего человека, а теперь мы должны давать деньги, чтобы убить вашего же врага? Где это слыхано, чтобы человеку давали деньги за то, что он позволяет убить своего врага! По справедливости, это вы должны нам давать деньги, а не наоборот!