Я стоял и смотрел не в силах оторвать взгляд, когда сзади пролился свет и послышались шаги. Оборачиваться я не стал, дождался, когда Подколодные поравняются со мной. Коротко посмотрел на них, покачал головой. Держались мальчики хорошо, но где-то внутри себя виновато приседали.
Волчата, ожидающие взбучки от вожака.
– Где взяли чертежи? – спросил я.
Они переглянулись.
– Ну… – сказал Руслан и замолчал. – Чертежи… да, в общем… Нигде. То есть…
– Сами, – коротко сказал Герман. Он не отличался разговорчивостью.
– Сами, да, – подтвердил Ван. И показал в угол, где, прислонённые к стене, стояли большие листы картона.
– Понятно, – сказал я. – А идея чья? Или общая?
– Наша, – кивнул Герман.
– А что закон говорит?
– Да мы бы к обрыву и близко!.. – выдохнул Руслан. – Честное слово. Мы же всё понимаем.
– Ну да, – согласился я. – Всё понимаете. Только поделать с собой ничего не можете… Пошли. А то там неловленные…
До дыры в стене дошли молча. Потом Герман не выдержал.
– Учитель. А что теперь с этим… – он показал рукой, – будет?
– Разберёте, – сказал я.
– Но ведь…
– Но ведь – что?
– Если крылья прозрачные…
Я их обнял за плечи. Всех троих. Они не вырывались.
– Слушайте, вы. Первопроходимцы. До вас, знаете, сколько было таких умников? Человек сорок. Прозрачные… Это для нас они прозрачные, а для драконов – оранжевые. И я вам, по-моему, всё это рассказывал ещё год назад. Ничего летающего, что хоть отдалённо похоже на дракона! Ничего! Вбейте в свои литые головки: ничего с крыльями! Всё, пошли-пошли, вы волки или кто, драть вас некому?!
Я выпихнул их наружу, а сам ещё раз оглянулся назад. Самолёт стоял очень беззащитно, вскинув крылышки и криво улыбаясь красным пропеллером. Он как будто догадывался, что ему никогда не видеть неба, и жалел об этом, и в то же время понимал, что – ну, не судьба.
8
Драконы немыслимо ревнивы. И злопамятны. Та история с Кумико началась с ещё меньшего, с бумажного змея, который они смастерили с Гагариным. Кумико – это дочка Снегиря, а Гагарин – двоюродный племянник, он её постарше на год или на два, никто этого точно не знает, все документы пропали; если быть особо занудливым, никто даже не знает, Гагарин он – или же его брат Нельсон. Никто не знает также, что случилось с фермой: то ли какие-то отморозки из сборщиков грюнсанда на них напали, то ли врезался патрульный катер… В общем, когда на место крушения набрели, в живых оказался только один мальчишка лет примерно двух, а от остальных – лишь чистые, как в щелочи вываренные, скелеты…
Недалеко от дикой гряды они рухнули. Мальчишке как открывателю она и досталась, та гряда.
А почему решили, что выжил Гагарин, а не Нельсон, я не знаю. Может, на имя отозвался. Может, найденный там скелетик детский совсем маленький был. Может, ещё почему-то. Долго думали, что парень навсегда ненормальным останется, даже кто-то предлагал его землюкам передать – вы, мол, высокоразвитые, проявите милосердие, что ли, в рамках квоты… Но Снегирь воспротивился – и, пожалуй, оказался прав; тогда ещё жена его была жива, госпожа Мидори, вдвоём они выходили парня, и к школе он уже не отставал от сверстников, а в чём-то и превосходил… не каждому удаётся в двухлетнем возрасте в одиночку месяц выжить в таиге.