Я всем вбиваю в мозги: если припекло, быстро сообразите, где вас в первую очередь станут искать, – и ждите там. Но сейчас это не сработало бы: на стене ей было не зацепиться, а если и зацепиться, то не провисеть долго, а под стеной болото, и уж там-то точно не выжить. И Кумико решила тянуть вперёд сколько можно, потому что помнила: километрах в сорока к югу есть несколько старых возделанных цветочных плантаций, а значит, наверняка люди там рано или поздно появятся. И учтите, всё это прокручивает в голове девятилетний ребёнок, который только что избежал одной смертельной опасности и тут же оказался перед лицом следующей, не менее смертельной…
10
Сорок километров Кумико не протянула, газ из баллона вытек, она опустилась на одних пропеллерах прямо в кроны «кошачьих лапок», и повезло, что падать пришлось всего ничего, да и на мягкий мох. Скалы-перья, на которые она ориентировалась и к которым летела, сразу пропали из виду, а небо было затянуто дымкой, которая почти всегда висит над низинами. И этот ребёнок, совершенно не паникуя и не плача, решает ждать ночи, потому что ночью луны будут видны и сквозь дымку, а значит, можно понять, куда идти… Похоже, общение с Гагариным не прошло даром. Хотя отношения у них, повторяю, были не самые простые.
11
Я даже не стал поминать Подколодным эту историю – во-первых, рассказывал раньше, во-вторых, они и сами могли мне дюжиной подобных ответить. Сложно с Подколодными: парни знают прекрасно, чего нельзя и почему нельзя, но поступают наперекор всему. Зная прекрасно, что многие взрослые в душе им сочувствуют, хотя и наказывают, и вроде как порицают…
Ну, жизнь у нас такая. Жизнь Наперекор Всему.
12
У Гагарина одна половина головы, правая, – чёрная, а другая половина седая. Он не красится, не бреет голову наголо, а носит как есть.
13
Мы закончили Игру, я посадил ребятишек полукругом (у волков всё ещё дыбом стояла шерсть на загривках) и приступил к разбору достижений и ошибок. Собственно, и Малая, и Большая Игры – это опыт выживания в низине: в таиге или на болотах. А залог выживания – это расслабиться, слиться с местностью, раствориться, исчезнуть. Тогда есть шанс, что уцелеешь… Волки мои сумели слишком многих «расколоть», заставить как-то реагировать, и теперь я должен был, пока ребятишки все разгорячены и поэтому размягчены, вогнать в них то, что можно вогнать словами. То, что можно просто запомнить. Даже записать и повторять на ночь.
У нас есть ещё год до Большой Игры, и успеть подготовиться можно и нужно. В Большой тебе не ставят оценок, ты её или прошёл, или не прошёл.
Мои ученики, как правило, Большую проходят все. Но последний год обучения у них чертовски тяжёлый – и вот тут выдерживает не каждый. Нет, не помирают, конечно, уходят к другим учителям. Если есть, конечно, к кому уйти… Я смотрел на этих сидящих и внимающих и довольно хорошо представлял себе, с кем будут проблемы и какие проблемы, а кто схватит на лету…
(Гагарина вообще никто ничему не учил. А Кумико знала только какие-то самые общие азы, которые на планете известны всем и которые даже в памятке для туристов прописаны. Так что на самом деле выжить в низинах – легко. Надо лишь суметь в нужный момент правильно расслабиться.)
Ну что ж, я уже почти закончил общий разговор и хотел показать ещё несколько практических приёмов, когда увидел, что к нам, размахивая какой-то бумагой, быстро идёт, почти бежит, дед Кепке…
14
Такие картины почему-то запоминаются чуть ли не на всю жизнь, и потом ты по ним узнаёшь, что началось (или закончилось) что-то этапное, что-то неимоверно важное.