Руки, ноги – как чужие. Но зато совершенно цел. Да и машина – только едва‑едва помялось правое крыло, и все. Даже фара не разбилась…
За спиной уже выла сирена. Засуетились люди в серой форме с ядовито‑желтыми врезками. Из пролома во внешнем ограждении показался парень в костюме, с которого стекала грязная вода. Крупный, раскачанный. Костюм натянулся на огромных мышцах спины, едва не треща по швам. Явно чей‑то охранник.
Он склонился обратно вниз, подавая руку, – и из‑за моста показался и сам охраняемый.
– Помдепа… – пробормотал кто‑то справа, кажется, один из милиционеров.
Помдепа поднялся на ноги, за ним на мост легко взобрался еще один охранник. Они стояли на краю моста, все трое здоровые, мокрые и чертовски злые. Короткие ежики волос, контрастирующие с дорогими костюмами. Ослепительно белые фарфоровые зубы…
– Ты! – ткнул в Леху пальцем помдепа. – Да ты хоть, сука, знаешь, кого бортанул, падла?!
Он шагнул вперед, замахиваясь для удара, сильно, но медленно. Даже не допуская мысли, что этот медленный замах можно остановить, потому что это ведь онтак замахивается и кто тут посмеет не то что блок поставить, но даже просто уклониться…
Рефлексы, вбитые за три года, включились сами собой.
Леха подсел, пропуская руку. По волосам чиркнул тяжелый кулак, вверху нависло грузное тело, но Леха опускался еще ниже, не собираясь бить в лицо или в грудь – нет, три года в него вбивали другие рефлексы. Среди них не было показушных ударов, одно лишь эффективное выведение врага из строя.
Зашагивая вперед левой ногой, почти опуститься на левое колено – и короткий удар в пах.
– У‑о‑о… – выдохнул помдепа, сгибаясь и по инерции пролетая куда‑то за спину.
Но он уже не важен, минуту или две будет совсем никакой. А вот его подручные, уже несущиеся навстречу…
Поймать руку первого. Теперь разворот – не пытаясь остановить его бег, лишь крутанув его вверх и лишив опоры, и пусть летит дальше, хребтом об асфальт… И в сторону, уходя от удара уже второго охранника. Снова поймать руку. Продолжить его движение, беря руку на излом, так как суставы не сгибаются. Теперь он уже будет двигаться туда, куда поведут его руку. Чуть в сторону, навязывая уже свое движение, вокруг себя, увеличивая его скорость… И просто отпустить.
Парень взмыл в воздух – и отправился обратно через пролом в ограждении. Внизу тяжело плеснулась вода.
На все про все ушло не больше трех секунд. Как всегда в такие моменты, время дало слабину, вмещая в себя сразу много‑много всего, и мысли неслись галопом. За помдепа можно не беспокоиться, ему еще долго. А вот первый охранник, он уже мог подняться… сейчас самый опасный. Тело, будто само по себе, уже разворачивалось туда. Да, охранник уже изготовился к броску, на этот раз куда опаснее, пригнувшись и умело расставив руки…
И тут сзади в шею ударило.
Не кулаком, а чем‑то колючим и злым, пронзившим все тело, заставившим судорожно выгнуться… Треск разряда шокера – и в следующий миг уже почему‑то лежал на земле, и под щекой шершавый асфальт.
И тело совершенно не слушается. Будто чужое. И все дергает и дергает в спине и в правом плече…
Или все же выпадал из сознания? Люди вокруг, сверху – лица, выныривающие прерывисто, как из волн… Милиционеры, хватающие за руки охранников. Вон и помдепа, все еще скрюченный, с перекошенным лицом, шипящий сквозь зубы:
– Я тебя закопаю, сука… Я тебя сгною, урод…
Следующие дни остались в памяти рвано. Каша из выхваченных, словно фотовспышкой, сцен, оборванных мыслей – и ярости, у которой нет выхода.
Вонючая камера… Следователь с неестественно вежливой улыбкой, которого никак не убедить, чтобы проверил сводку за тот чертов день, – ну должен же там числиться тот самоубийца! Ну хотя бы найти женщину из оранжевого минивэна, их таких в Москве наверняка по пальцам одной руки…
Суд, удивительно быстрый, слаженный – и с мордой помдепа в первом ряду, а потом скачущего через зал в комнатку к судье…
И приговор.