Остановка наступила в сыром коридоре, на пороге камеры.
Леха закашлялся от смрада, ударившего оттуда. Окинул взглядом тридцать мужиков, ютящихся в крошечной комнатке, где от их дыхания и испарений повисла дымка, почти туман. Представил два года вот здесь…
Руки вцепились в стальной косяк, а в голове словно щелкнуло – нет! Заживо разлагаться здесь два года? Да ни за что!
Наверное, он бы что‑то выкинул. Пусть это ничего и не дало бы и стало бы только еще хуже – пусть! Но безропотно гнить здесь семь сотен дней и ночей…
Конвойный все сильнее толкал в спину. Жарко пыхтел в затылок, быстро заводясь.
– Да иди же ты… Лезь, тебе говорят, падла…
Да, определенно что‑нибудь выкинул бы. Но не успел.
– А‑атставить! – скомандовал кто‑то за спиной, и конвойный перестал отдирать пальцы от косяка. Его самого мягко, но уверенно отстранили.
Перед Лехой предстал маленький пухлый мужчина. В штатском, и сам из себя весь штатский: помятый кургузый пиджачок, вежливая улыбка, самое доброжелательное выражение на лице. Под мышкой зажата папочка. Свободной рукой он взял Леху за руку, развернул к себе.
Леха не сопротивлялся. Что угодно, только не туда…
А мужичок окинул с головы до ног цепким взглядом, будто овощи на рынке выбирал.
– Как у вас со здоровьем, мол‑чек?
– Нормально… – пробормотал Леха. Покосился в открытую дверь камеры. – Пока.
– Ну, это мы еще проверим, конечно… А психика у вас устойчивая?
– Да…
Кто он? И что ему нужно?
– Это замечательно! – Коротышка улыбнулся еще шире. – А как вы посмотрите на то, чтобы вместо этого, – он кивнул в открытую дверь, откуда воняло и глазели мрачные рожи зэков, – помочь нам с психологическими исследованиями?
– Исследованиями?… – тупо переспросил Леха.
– Да, исследованиями. Психологическими. Вместо ваших двух лет тут – годик у нас. А?
Леха зажмурился, помотал головой. Ослышался? Или этот коротышка в самом деле полагает, что какие‑то психологические исследования могут быть хуже, чем то, что вот за этой дверью?
– Один год? – уточнил Леха.
– Один, один, – с готовностью закивал коротышка.
– Химия? Боевые психотропы?
– Боже упаси! – всплеснул пухлыми ручками мужичок. – Нет‑нет, никакой ядовитой гадости, никаких психотропов. Чистая наука, исключительно психология.
– Но… – начал Леха.
Мужичок опередил, будто читал мысли:
– Да ничего опасного, поверьте мне. Вся закавыка в том, что это продолжительные испытания, без перерывов. А добровольцы так не могут, чтобы домой не отпускали, и вообще… Почти год жить у нас, забыв о привычных контактах… Не хотят, сложно добровольцев найти. А у вас самое то. А? Что скажете?
– И никакой фармакологии? – спросил Леха. – Никаких последствий?
– Ну, вот с осложнениями… – Коротышка погрустнел. – Не хочу вас обманывать. Полное отсутствие побочных эффектов я вам обещать не могу. Все будет зависеть от устойчивости вашей психики…
Как‑то само собой оказалось, что они уже идут по коридору. Мягко, но уверенно взяв под руку, коротышка вел Леху за собой.
Впрочем, Леха не сопротивлялся.
Устойчивость психики? Смешно! Уж на что на что, а на устойчивость психики никогда не жаловался…
Потом был уютный кабинет. Мягкое кресло, запах сигарет – слабый‑слабый и оттого даже приятный. Улыбчивое лицо по ту сторону стола.
– Ну вот! – сказал коротышка, подталкивая через стол несколько листов, пережатых скрепкой.