Матчасть приняли без замечаний.
Попутно выяснилось ближайшее учебно-боевое задание — штурмовка звездолета. Нам вменялось прикрывать высадку осназа.
Старшина палубных техников Семен Фёдорович Симкин усадил всех нас на прекрасные новенькие «Горынычи» самой свежей модификации. Фёдорыч меня узнал, но сделал вид, что это не его ума дело! Все в порядке! А чего? Парня выперли из СВКА, все его послушные однокашники еще в кадетах, а этот «штрафник» занимает лейтенантскую должность, интенсивно летает… Великое дело, подумаешь! Это Россия, брат, страна великих чудес и неограниченных возможностей!
Разуваев выдал настоящий бенефис вокруг своего флуггера, так что Фёдорыч не выдержал и спросил:
— Ты так интересно разговариваешь! Случайно не из Одессы родом?
— Ой, — не убавляя клоунского накала, ответил Сеня, — я специальноне из Одессы родом!
Вообще, скажу вам по секрету, верные мои и внимательные читатели: возвращение на «Дзуйхо» далось мне ценой полкило нервных клеток. Ступить на ангарную палубу, чтобы меня увидели все мои инструктора, которые были в курсе искрометного анабасиса вашего скромного повествователя… Будто смотришь нелепую комедию положений, когда за героев неудобно настолько, что пальцы ног сжимаются в кулаки. Вот ровно те же ощущения, только сильнее — ведь главного идиота играл я…
Однако всё прошло ровно.
Булгарин, мой инструктор по пилотажу, узнал сразу и, не чинясь, потряс за руку. Гурам Зугдиди, пилот-инструктор из соседней учебной эскадрильи, даже остановился поболтать.
— Андрей, это не жизнь, это дурдом! — сказал он вместо «здрасьте», будто расстались полчаса назад.
— Привет, Гурам. Что такое?
— Где, в каком законе написано, чтобы учебный авианосец гонять на границу, мы им что? Транспорт? Ты видел, что на ВПП сгружали?
— Торпедоносцы, Гурам. Разобранные торпедоносцы в контейнерах.
— Андрей, ты подумай: тридцать шесть «Фульминаторов»! Тридцать шесть! На Грозном! За каким шайтаном столько, да еще так срочно, что нормального транспорта не нашли!
— Так оно дело такое — Тремезианский пояс рядом, а там пираты. Мало ли что?
— Тридцать шесть «Фульминаторов»?! Андрей, этого хватит три линкора завалить! У пиратов есть три линкора?
— Да у них и одного нету… Откуда?
— Вот я и говорю: ду-у-урдом!
А совсем вечером, когда мы нацелились выпить «за знакомство», пить пришлось стременную. Потому что ровно через полчаса, считая от того момента, когда за нами закрылась дверь гостеприимной настасьинской каюты, у Александры запищал коммуникатор.
— Иванов, — сказала трубка. — Немедленно в инструктажную. Румянцев с вами? Он проводит.
— Авианосец готовится к экстренному вылету, — поприветствовал нас начальник, не вставая из-за стола. — Получен сигнал SOS. Танкер «Кутзее» атакован на орбите планеты Цилинь.
— Цилинь?! — вскинулся я. — Так это же Тремезианский пояс, система Шао! Мы там что забыли? Крепость «Амазония» на Цандере всяко ближе — пусть поработают!
— Румянцев, я бы на вашем месте начал собирать подписи на установку памятника изобретателю детоксина, это раз. Два: в системе Шао нашими разведзондами «Метеор» при помощи детекторов Бруно-Левашова была зафиксирована дельта-сигнатура магистрального контейнеровоза типа «Фрэнсис Бэкон». В тех краях это может быть только один корабль.
— Господи! — выдохнул Сантуш. — Неужто «Левиафан»?!
— Есть такая вероятность. Большинство из вас не знают, что такое «Левиафан» и отчего мы так им интересуемся… Вот, ознакомьтесь с официальными коммюнике. — Иванов выложил на стол несколько папок. — В район планеты Цилинь уже выдвинулся фрегат «Камарад Лепанто», который постарается блокировать «Левиафан» в системе до нашего прибытия — если это, конечно, он. Таким образом, учебно-боевая задача естественным путем трансформировалась в боевую. Конкретные вводные — по прибытии. Прошу разойтись по каютам и отдохнуть. Через три-четыре часа вам, возможно, предстоит бой.
Бой.
А ведь было время, когда я мечтал об этом! Настоящий бой в космосе, с пикированием в атмосферу, пуском ракет под прикрытием магнитной бури планеты-гиганта, жестким маневром и лазерной дуэлью на дистанциях… Какая романтика! Кадет Вениамин Оршев, мой вечный сокаютник, говорил о нашем будущем ремесле:
— Любимый спорт за счет государства!
Черт возьми, но за последние полгода в меня палили так азартно, и так азартно палил я, что настрелялся на всю оставшуюся жизнь. Внутрь черепной коробки заползла ужасная мысль: «Не люблю воевать. Ни хрена прикольного!»
Я понял, что слово «бой» не вызывает никаких положительных эмоций, да и звуком напоминает гвоздь по стеклу: бо-й-й-й-й, ар-р-р, аж мурашки по коже.
Поделился этими соображениями с Комачо, который растянулся на соседней койке. Тот ответил, что именно так становятся профессионалами, что он от рефлексии такого рода давно избавлен, и буду ли я пить.
— Смеешься? — Я полуобернулся к моему другу. — Какое «пить» — сейчас маневр закончат, X-переход, а там уже и в космос…
— Ты что как школьница? Детоксином своим зажуешь. На вот… — и он протянул фляжку.
Пить не хотелось. Хотелось курить, очень.
А потом на нас свалилась X-матрица и заменила все желания бесконечным калейдоскопом ничего, в котором скрыто не меньше, чем всё.
Да, это был он: «Левиафан», чудовище Тремезианского пояса. Бывший магистральный контейнеровоз, обшитый броней, а поверх усаженный лазерпушками ПКО и торпедными аппаратами в качестве артиллерии. Нелепое, если вдуматься, сооружение, но против гражданских судов — настоящий монстр. Да и против военных, если речь идет о любимых пиратами засадах и ударах в спину.