Огненное море
1
Океанские волны одна за другой перекатываются через покатую спину подводной лодки. Пенные валы играючи захлестывают орудийную площадку и с грохотом разбиваются о рубку. Атлантика штормит. Серое, затянутое плотной свинцовой пеленой, небо ощутимо давит на плечи. Кажется, над головой повисла тяжелая каменная плита.
Огромный океан пустынен. От горизонта и до горизонта ни черточки, ни темного пятнышка, ни дымка. Только серые водяные валы сливаются с серым небом, и клочья пены срываются с гребней волн. Вокруг никого, только безграничная водная пустота, безбрежность, одиночество. Только одинокая подводная лодка упрямо пробивается на северо-восток.
Иногда стиснутым в корабельных отсеках людям кажется, что они остались совершенно одни посреди бескрайнего океана. А вокруг ничего нет. Нет ни кораблей, ни суши, исчезли, утонули в волнах далекие континенты и острова, упокоились на дне пучины шумные города и родные порты. Нет ничего. Вообще ничего вокруг. И даже морские птицы покинули эту суровую залитую водой планету.
На всей Земле есть только бескрайний штормящий океан, волны, клочья пены и тяжелое свинцовое небо, готовое в любой момент разродиться холодным дождем. Волны от горизонта и до горизонта, на все стороны света.
— Штормит. Ветер усиливается — раздраженно пробурчал капитан-лейтенант Котлов, выколачивая трубку о поручень.
Несмотря на защитные козырьки над ограждением носовой части мостика, по дождевику командира скатывались ручьи. Бившие в правую скулу волны дотягивались и до рубки, брызги перехлестывали через невысокие стенки защиты кормовой части мостика.
— Меняем курс? — деловито поинтересовался штурман, протирая глаза.
Имевшего несчастье не вовремя пройтись до площадки зенитного полуавтомата беднягу окатило водой с ног до головы. Штурман хотел было протереть линзы бинокля и только грустно скривился — нечем. Все насквозь мокрое. Вода попала даже под дождевик. Придется после вахты первым делом переодеваться и сушить свитер.
Мало того, что командир и вахтенный промокли насквозь, так еще было холодно. Начало октября в северной Атлантике весьма мерзопакостное время года. Впрочем, на подводных лодках в шторм всегда неуютно. Командир БЧ-1-4 лейтенант Серебряков с грустью на глазах размышлял о превратностях бытия и кривых руках судостроителей. Эмоциональная ругань про себя хоть немного согревала.
Это только наши доморощенные корабелы могли додуматься соорудить морскую подлодку с такой низкой рубкой и врожденной склонностью к заливанию волнами. Сами, небось, море только на картинках видели! Идиоты безрукие! Халтурщики! Это ж надо додуматься, да еще суметь совместить в одном корабле недопустимо большой запас плавучести и отвратную мореходность! Нет, это только наши энтузиасты на такое способны.
Склоняя корабелов на все стороны, лейтенант совершенно забыл, что ему еще несказанно повезло — Д-3 успела пройти капитальный ремонт и модернизацию. Как раз к началу войны успели. Экипажу однотипной Д-1 приходится куда хуже, вместо заводских стапелей корабль отправили в море. Рубка у них ниже, ограждение мостика не выше роста человека, как на «Красногвардейце», а в метр высотой. Да еще большую часть мостика занимает 102 мм орудие. Раритет послереволюционных времен возрождения флота, однако.
— Сколько еще топать до пролива? — интересуется Виктор Котлов.
— Двое суток десятиузловым ходом если волнение не стихнет и солярки хватит.
— Соляры нам хватит — усмехается командир.
— А стоит ли ломиться через непогоду? — осторожно интересуется штурман.
— Сам вижу — капитан-лейтенант Котлов уже задумывался, а не стоит ли сбавить ход. Напоминание штурмана только утвердило его в этой мысли.
Д-3, экипаж предпочитал старое название «Красногвардеец», корабль немолодой, один из первенцев советского подплава не отличался хорошей мореходностью. Командир представлял себе, что сейчас творится в отсеках. Если рубку захлестывало и люди на мостике цеплялись заледеневшими негнущимися пальцами за поручни, лишь бы не вылететь за борт, то в стальном чреве корабля все переворачивалось с ног на голову. Хуже всего приходилось обитателям носовых отсеков. От ударов волн в правую скулу стальной корпус грохотал как пустая бочка на дровнях.
Даже представить себе невозможно, что кто-то сейчас мог бы уснуть после тяжелой вахты. Люди изматывались. Палубные настилы буквально проваливались под ногами при каждом ударе волны. Распиханные по отсекам мешки и ящики с провизией срывались со своих мест. Мало того, что в отсеках подлодки жуткая теснота, и порой кажется что люди там просто лишние, так еще рассыпанные по полу банки консервов и картошка добавляют бардака. Лодка только-только вышла в рейд, посему припасов на корабле много, не успели подъесть. Хорошо еще, никого из личного состава не сбросило с койки на палубу.
Ко всему прочему добавлялись холод и сырость. Но это хоть лучше чем привычные подводникам спертый воздух и жуткая вонь испарений полусотни давно не мытых тел, смешанные с дизельной копотью, запахами соляры, масел, электролита и испортившихся продуктов.
— Дизельного топлива хватит с лихвой — повторил Котлов.
— Тогда почему нас отзывают с позиции? Поход безрезультатен. Никого, ни единого дымка, даже перевернутой шлюпки не встретили! Ни одного снаряда не потратили — взрывается штурман.
Вопрос интересный. За время стоянки в Тронхейм-фьорде подводная лодка Д-3 авральными темпами завершила текущий ремонт, пополнила запасы торпед, снарядов и продовольствия с плавбазы «Умба», приняла полный запас топлива. Автономность по принятым в перегруз запасам провизии и пресной воды рассчитывалась в 30 суток. Это целый месяц крейсирования в Северной Атлантике на пути вражеских конвоев, без учета недели на выход в район рейдерства и возвращения на базу.