Хозяин поместья и глава рода, Джонатан Кимбли, граф Даусетт, производил весьма и весьма приятное впечатление: высокий джентльмен с волосами пшеничного цвета и глазами оттенка шоколада с молоком, он был порывист, двигался резко и быстро, частенько ронял вещи и умел улыбаться во весь рот так, что хотелось засмеяться сразу же, вместе с ним. Ему недавно исполнилось тридцать; Грейхилл он унаследовал пару лет назад, уже будучи женатым, и стал отличным хозяином – при нем поместье процветало, и чем дальше, тем больше.
Его супруга и мать Бруно, Шерра Даусетт, поражала кроткой красотой – причем иногда Эмбер казалось, что граф выбирал жену, ориентируясь на собственное отражение в зеркале. Светловолосая, с глазами карими – но не цвета шоколада, а скорее, кофейного оттенка, – она была хрупкой и изящной, с удивительной красоты маленькими руками, в движении напоминавшими порхающих бабочек. Миловидное личико сердечком, головка вся в светлых кудряшках – идеал женской красоты, нынче популярный в высшем свете. Джонатан в ней души не чаял, она отвечала взаимностью. Глядя на них, Эмбер верила, что счастье в браке возможно.
Также в Грейхилле проживала сестра Шерры, Аделия Маттон, восемнадцатилетняя девица на выданье. Ей предстоял первый лондонский сезон осенью, и она очень переживала по этому поводу – главным образом потому, что ее волосы, белокурые, как у сестры, ни в какую не желали виться. Они спадали тяжелыми светлыми прядями, горничная Аделии укладывала их в красивую гладкую прическу – но и только. На взгляд Эмбер, было бы из-за чего переживать. Но она вообще плохо понимала чаяния современных благородных девиц. Аделия, впрочем, ей нравилась: немного шумливая, иногда капризная, она тем не менее имела доброе сердце.
Таковы были члены семьи Даусетт, с которыми Эмбер встречалась за столом каждый день. Больше всего, разумеется, она общалась с Шеррой – по поводу воспитания маленького Бруно. Граф почти не обращал внимания на гувернантку, хотя вел себя неизменно вежливо; Аделия же, предвкушая длинное лето в Грейхилле и затем – переезд в блистательный Лондон, витала в облаках и временами заводила с Эмбер пространные беседы, обнаружив, что гувернантка умеет отлично слушать. Жить среди этих людей оказалось просто и приятно, и Эмбер благодарила Бога за то, что Он направил ее и помог отыскать такую чудесную должность.
Столовая – просторная комната с длинным столом посередине; бежевые обои, на стенах – панно с изображениями фруктов; мягкий свет льется из больших окон. Грейхилл был построен не так давно, при жизни деда нынешнего графа, и не походил на старые дома давних веков. Нет, здесь всегда было много света и пространства. Большие комнаты, изящные статуэтки на каминных полках, стены обиты светлой тканью или обоями приятных оттенков, занавеси открывают окна, а не стараются скрыть. Шерра, как настоящая хозяйка, постоянно что-то меняла в доме; а так как он был огромен, то непременно требовал перемен. Сейчас ремонт шел в одном из салонов: перестилали пол, переделывали обои – Шерре показалось, что темно-зеленые смотрятся слишком мрачно.
Эмбер сидела рядом со своим воспитанником и слушала разговор за завтраком, впрочем, не вмешиваясь. Ее мнения редко спрашивали, а она очень хорошо осознавала свое место в доме и не заговаривала, пока не обратятся. За это Шерра ее тоже ценила.
– Фэйрхеды вчера приехали из Лондона; ты знаешь, дорогая? – обратился Джонатан к жене.
– О, я так и думала, что они там надолго не задержатся. Говорила же я Кейлин, что не стоит задерживаться в столице, все равно ничего интересного уже не случится. – Шерра намазывала маслом горячую булочку. – В мае в Лондоне уже нечего делать.
– Не скажи! В прошлом году…
– О, но в прошлом году там был лорд Бэггз; а нынче он отсутствует, и очаровательные балы-маскарады в его доме тоже. Так что правильно мы уехали пораньше. Бруно полезен сельский воздух.
– А Кеннет тоже приехал? – отчего-то порозовев, спросила Аделия.
– Ну конечно же, он приехал! – Джонатан с улыбкой посмотрел на свояченицу. – Соскучилась по своему другу детства?
– В Лондоне мы ведь его почти не видим, – заметила Шерра. – Вечно пропадает среди этих узколобых политиков. Заседания палаты пэров, разговоры в закрытых гостиных, вечные собрания в клубах… Что в этом хорошего?
– Некоторых увлекает семейная жизнь, а некоторых – политическая, особенно в юные годы, когда кажется, что сможешь изменить мир, – с усмешкой произнес Джонатан. – Не стоит язвить на его счет, дорогая. Кеннет пока еще слишком молод, чтобы осознать, как хорошо быть женатым человеком. Вот влюбится, обзаведется семьей и тогда сразу станет больше внимания уделять не только жене, но и друзьям.
– Мы ведь съездим к ним с визитом, правда же? – нетерпеливо спросила Аделия.
– Разумеется, – кивнула Шерра, – но только через пару дней, так приличнее.
– Ах, Шерра, но ведь они наши друзья!
– Однако даже друзьям нужен небольшой отдых, если они только что вырвались из Лондона на сельский простор. Не будь такой нетерпеливой, Аделия! Если Фэйрхеды приехали, то пробудут в Фэйрхед-Мэнор все лето.
– Кейлин – возможно, – упрямо возразила Аделия. – А вот Кеннет способен все бросить и вернуться в Лондон, чтобы проводить время с этими скучными политиками, а не с нами.
– Вряд ли он так скоро уедет, дорогая Аделия, – мягко произнес Джонатан, внимательно наблюдая за девушкой. – Ведь через две недели, или около того, у него и Кейлин день рождения, ты не забыла? Наверняка будет прием, гости съедутся, не лишит же Кеннет себя и сестру такого праздника.
– День рождения! Боже, я совсем запамятовала. – Шерра сокрушенно покачала головой. – Как быстро летит время. Да, вряд ли Фэйрхеды уедут тогда. Я сегодня же отправлю записку Кейлин и выясню, когда можно нанести им визит.
– Хорошо бы поскорее!
– Аделия!
– Не стоит упрекать сестру, дорогая, она просто соскучилась.
Шерра улыбнулась.
– Да я и сама, признаться, ужасно соскучилась по Кейлин.
– Она по-прежнему ни за кого не хочет замуж? Я ведь знаю, вы об этом секретничали, – полувопросительно произнес Джонатан.
– Она лукавит. Что-то есть у нее за душой; я выясню, непременно выясню, что именно.
– Она же сестра виконта, – сказала Аделия, – наверное, Кеннет ищет ей партию получше.
– О, конечно же, ищет.
Бруно, все это время молчавший и занятый кашей, встрепенулся:
– Мы поедем в гости?
– Только если вы будете себя хорошо вести, молодой человек, – сказала Шерра с ненастоящей суровостью. – Мисс Ларк, хорошо ли он себя ведет?
– Сегодня утром – идеально, – улыбнулась Эмбер, – а про вчерашние его проказы вы все уже знаете.
– Если попробуешь еще раз нарядить кошку в платье куклы, Бруно, кошка тебя еще и не так исцарапает! – пригрозил Джонатан.
– Я хотел, чтобы она была красивая! – насупился мальчик.
– Кошка красивая и так, без платья, – объяснила ему Эмбер. – Она так привыкла.
– А можно мне ходить без одежды? – воодушевился Бруно.
– Нет! – хором ответили все взрослые, переглянулись и рассмеялись.
– Какие планы у вас на сегодня, мисс Ларк? – спросила Шерра.
– Сначала мы немного позанимаемся с Бруно, поучим буквы, порисуем, а затем, наверное, прогуляемся к озеру.
– Может быть, и мы с Аделией к вам присоединимся.
– Это будет замечательно, миледи, – искренне ответила Эмбер.
Глава 2
Эмбер любила прогулки.
Еще живя в суровом Нортумберленде, она часто выходила на прогулки, несмотря на непогоду. Воспитанницам пансиона Святой Марии не разрешалось уходить далеко или, не дай Бог, самостоятельно отправляться в ближайший городок, пригород Морпета – административного центра графства; однако можно было прогуливаться в соседнем лесу, у реки Вансбек и в запущенном саду. И Эмбер изучила все укромные уголки в округе, все полянки между заросшими мхом скалами. Она могла часами сидеть на большом камне у реки и смотреть, как та катит свои зелено-серебристые воды к морю. Эмбер никогда не видала моря. Она часто читала в книгах о том, как оно прекрасно на юге и сурово на севере, однако эта суровость ничуть не умаляет его грозной красоты. Вода влекла к себе Эмбер, манила непредсказуемостью, вечным бегом, переменчивостью. Может быть, потому, что душа девушки жаждала перемен.