— Сам садись! Ты можешь!
Сел я, действительно, сам и без огрехов. Остановил двигатель, выскочил из кабины: "Товарищ старший лейтенант! Разрешите получить замечания!" Вместо замечаний Кузьма Иванович меня облапил: "Талант! Талантище! А я тебя выгнать хотел! А почему так сразу не летал?" "Боялся, товарищ старший лейтенант. А вчера у нас лодка перевернулась, а я плавать не умею… Жить захотелось. Выплыл. И бояться перестал." Я знал, что это за меня говорит Сергей, но где-то понимал, что я действительно стал другим… "Часок отдохни, Андрюша! И – самостоятельно! Только без фокусов! Строго по заданию! Ступай!" – сказал инструктор и начал снимать реглан. Спина у него была мокрая! Я отошёл в тень под деревьями, и устало повалился на землю.
— Сергей! Ты откуда так можешь?
— У меня налёт раз в 100 больше, чем у твоего инструктора. И не на таких гробах. Я – летчик-испытатель 1 класса и мастер спорта международного класса по самолётному спорту.
— Понятно. Ты откуда?
— Сейчас? Из Ленинграда. Только он теперь Санкт-Петербургом называется.
— Мы что, проиграли ту войну, о которой ты говорил?
— Нет, мы, то есть вы, её выиграли. Не ты конкретно, тебя уже не было. Мы проиграли потом. Не время сейчас об этом. Сейчас тебе надо учиться драться и учить других, как это делается. Чтобы победить меньшей кровью. Я родился после войны, а вот мой отец прошёл её от звонка до звонка.
— Летчик?
— Нет, сейчас он только призвался в армию и служит в горнострелковой дивизии, летчиком станет в 43-м. Отдыхай, тебе ещё в воздух! Через полчаса разбужу.
— А ты не устал?
— Нет, все перегрузки – ваши. Я просто сидел за столом.
Полёт меня, действительно, вымотал и я быстро уснул. Впрочем, поспать особо не пришлось, минут двадцать, после этого меня мой взвод поднял. Все уже слышали о том, что я делал в пилотажной зоне. А ещё, спустя полчаса, я уже стоял перед одноместной "пятёркой", осматривая её перед полётом. Полёт прошёл нормально. Сергей сказал, что он и не вмешивался. Всё-таки, мышцы и спинной мозг всё быстро запоминают, раз это уже делали.
Учиться стало гораздо легче. Меня включили в пилотажную группу, которая готовилась к параду в Москве. Через несколько дней мне удалось ещё раз удивить инструктора. Я выполнял стрельбу по конусу. В первый раз заход выполнил неточно и отвалил, не стреляя. Вдруг услышал: "Помочь?" "Да, не получается!" "Расслабься и не мешай, но будь предельно внимателен!" Самолёт перевернулся через крыло и начал соскальзывать к цели, выравнивая угловые скорости. Конус въехал в прицел, и раздалась очередь. Конус оборвался и упал. В нём насчитали 26 пробоин из тридцати возможных.
— Понял как?
— ДА!!! Уравнять скорости и подойти поближе!
— Правильно! По истребителям при атаке сзади 3/4. Но, к бомбёрам так не подходи! На них надо идти в мёртвых зонах стрелков.
Что было на земле – словами не передать. Правда, попало за опасное сближение с мишенью.
В августе мы показали групповой пилотаж в Москве, и я познакомился с легендарным Чкаловым. После группового, мы показали воздушный бой, я выиграл все три боя, и индивидуальный пилотаж. Валерию Павловичу очень понравился мой пилотаж, и он сказал, что хотел бы видеть меня в НИИ ВВС.
— Но я ещё курсант!
— Но летаешь, как бог! Пошли!
И он потащил меня к правительственной трибуне.
— Вот, товарищ Сталин! Нашёл! — и показал на меня. Я вытянулся: "Курсант Андреев! Качинская авиашкола!"
— Летает – как бог, с самолётом такое вытворяет, что мне и не снилось! Хочу его к себе забрать! Буду готовить из него лётчика-испытателя!
— Так кто мешает? Забирай. Товарищ Смушкевич! — обратился Сталин к сидящему в кресле лётчику, с загипсованной ногой, — Удовлетворим просьбу Валерия Павловича?
— Конечно, товарищ Сталин! Пусть после парада подойдут ко мне!
Смушкевич поговорил сначала с Чкаловым, потом со мной. Набросал на листочке в блокноте несколько фраз, вырвал его, передал мне, и приказал завтра с утра быть в управлении кадров ВВС. Похлопывая меня по плечу, Валерий Павлович увлечённо рассказывал о машине, которую он готовит к испытаниям. Так я впервые услышал аббревиатуру: И-180. Сергей молчал, хотя я знал, что это он провёл все бои и индивидуальный пилотаж. Сказал, что это – как Чемпионат мира, здесь проигрывать нельзя. Вечером я спросил его, почему он молчит. "Думаю, и подбираю литературу. Ты просто ещё не знаешь, во что мы вляпались! Я, конечно, подозревал нечто подобное, чтобы так, и сразу. А ты – молодец! Не растерялся! Всё, спи. Утро вечера мудренее".
Поставив меня в тупик, Сергей исчез: "Пошел гулять с собаками!". Самая частая отговорка у него. Почему-то во множественном числе? У нас разрешается иметь одну собаку в доме, даже если служебная порода. Вообще-то у меня претензий к нему нет. Учит он меня серьёзно и без дураков. У меня не получался "кленовый лист", так он раз пять его показывал и подробно разбирал мои ошибки. Стреляет он, вообще, как будто у него все пули сами летят в цель. Пилотаж? Он может быть абсолютно правильным, как на схеме в штабе, а может быть рваным, резким, незаконченным и непредсказуемым. Очень любит вертикаль и штопорить, и всё время говорит мне, что ему очень жаль, что на моей машине нет дополнительного бака для "перевёрнутого" пилотажа. Что это такое я не знаю, но, скорее всего, это очень красиво. Его, а, последнее время, и мой пилотаж всем нравится. Я, правда, никогда его не видел со стороны, но после него вылезаешь из кабины просто мокрым! Всю душу вынимает. С этими мыслями я уснул в казарме Центрального аэродрома.