– Вот увидишь, какой я у тебя, – бормотал Сенька. – Я не то что эта нахалка – спит и спит. Я сейчас тесто замешу, а надо – так и ватрушку испеку…
Почувствовал Сенька шлепок по затылку. Повернул голову – над ним стоит мамка бледная.
– Это что же ты делаешь? – Схватила его за руку у самого плеча, больно стиснула. Подвела к зеркалу. Сенька сам себя не узнал – стоит в зеркале белый человек из теста, глазами лупает. А на полу под ним белая клейкая лужа.
– Ты зачем мне по затылку дала? – спросил Сенька, чтобы не реветь.
– А вот за это, – сказала мамка.
В комнате девчонка заплакала. Мать бросила Сеньку, только крикнула:
– Иди сейчас же, мазурик, к ручью, отмывайся!
Сенька пошел к ручью. Соскоблил с себя тесто, отмылся. Рубаху выстирал, штаны выстирал. Надел на себя, чтобы быстрее сохло. А пока обсыхал на траве под солнцем, все думал, как же теперь ему быть.
Наверно, с неделю Сенька жил затаившись.
Однажды, когда мать пошла к соседке, а девчонка спала на большой кровати, обложенная подушками, Сенька завернул ее в одеяло, взял на руки и понес. У него уже все приготовлено было: и дырка в заборе проделана, и дорожка разведана.
Сенька принес девчонку в огород к молодой тетке Любе через два дома. Положил среди крупных капустных кочнов. Оправил одеяло, чтобы красивее. Прикрыл лицо капустным листом, чтобы, когда проснется, солнце не спалило бы ей глаза.
Постоял безмолвно и строго. Потом сказал:
– Лежи дожидайся. Моя мамка по ошибке тебя нашла, а теперь будет не по ошибке.
Сенька погулял немного по ближнему к деревне лугу, побродил по озеру в мелком месте и пошел домой.
Он вошел прямо в плач. Народа в избе полно – и отец и соседи. Глаза у мамки ручьями текут.
Когда разглядели Сеньку, тихо стало. И в тишине отец шепотом спросил:
– Где она?
Мамка крикнула:
– Куда ты ее подевал?! – И вдруг обхватила руками Сенькину голову. – Куда ты ее дел? – И прижала Сеньку к себе. – Ну, скажи! Ну, скажи! – Она торопила его, слишком быстро произнося ласковые слова.
– Не нужна она нам, – сказал Сенька.
Снова стало тихо.
– С ней ведь ничего не случилось? – спросила мать, будто крадучись.
Сенька отодвинулся от нее.
– Ничего не случилось, – сказал он. – Лежит себе. Новую мамку дожидается.
– Где лежит? – крикнула мать. – Говори, стервец, где лежит?
«Наверно, драть будут», – подумал Сенька.
– А зачем тебе двое ребят, когда у других ни одного нет. Ты меня люби, а ее пускай тетка Люба любит. Тетка Люба одна была, теперь будут вдвоем.
Мать снова обхватила Сенькину голову, принялась его гладить.
– Ты ее тете Любе в избу отнес?
Почувствовал Сенька, что гладит она его не для ласки, а для обмана.
– Не скажу, – сказал Сенька.
Отец взял его за руку, вывел из дома.
– Ты куда ее подевал?
– А в капусту. Наверное, тетка Люба ее нашла уже. Теперь она тетки Любина!
Отец пошел от Сеньки быстрым шагом. Потом побежал.
– Беги, беги! Все равно тетка Люба ее нашла. Она теперь тетки Любина! – крикнул Сенька и засмеялся.
Навстречу отцу спустилась с крыльца красивая молодая тетка Люба – соседка. Она держала в руках девочку. Отец к девочке бросился, но тетка Люба его рукой отстранила. Они постояли, почмокали над девчонкой губами и пошли к Сенькиной избе. Отец шел, посмеивался. Тетка Люба прижимала девчонку к груди и тоже посмеивалась.
«Сейчас тетка Люба скажет мамке, что дочка теперь ее, тетки Любина». Сенька спрятался за собачью будку, ждет.
Соседка, красивая тетка Люба, вышла из дома одна. Без девочки. Другие соседи тоже вышли. Они все говорили громко. Лица у всех были от улыбок круглые.
– Вот ведь мазурик! – говорили они.
– Вот ведь чего надумал! – говорили они.
– Надавать ему по теплому месту, – говорили они.
Сенька штаны подтянул.