Смоленская земля внесла свой вклад в продолжение традиции подвига православного юродства.
Русский народ особенно чтил юродивых. Блаженные, вольные в своих поступках могли указывать на недостатки знатных и первых лиц в государстве, им приписывали дар пророчества. Именно пророческое служение юродивых с XVI в. получает социальный, и даже политический, смысл. Феномен русского юродства имеет очень сложную и трудно понятную современному человеку сущность. Три принципиальных момента выделяют в этом парадоксальном подвиге: а) аскетическое попрание тщеславия, притворное безумство; б) выявление противоречия между глубокой христианской правдой и поверхностным здравым смыслом и моральным законом с целью посмеяния миру; в) служение миру в своеобразной проповеди, которая совершенствуется не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности, нередко облеченной пророчеством.
И.Я. Корейша. Гравюра XIX в.
Первым настоящим юродивым на Руси был Прокопий Устюжский (XII в.). В Москве о юродивых стали говорить с первой трети XIV в.; наиболее известными блаженными были Василий Блаженный (1469–1557) и уроженец Смоленщины Иван Яковлевич Корейша.
Подвиг православного юродства несли (всю сознательную жизнь или часть ее) смоляне: Исаакий Смоленский (в миру – Чернь, уроженец города Торопец, стал одним из первых подвижников Киево-Печерского монастыря), Аркадий Вяземский и Новоторжский, Авраамий Смоленский, все они были канонизированы, как и И.Я. Корейша, местночтимый святой в Москве.
Иван Яковлевич (1783–1861) Корейша родился в семье смоленского священника, учился в местной духовной академии, затем жил в Смоленске. После каких-то неприятностей он решил стать отшельником и ушел в лес, в конце концов решился юродствовать. Смоленские крестьяне обнаружили его в лесу, поскольку юродивых уважали, построили ему избушку, стали ходить к нему в лес за советом, духовной поддержкой, вскоре имя Ивана Яковлевича стало известным всей округе. Как-то к нему приехала девушка, дочь одной смоленской богатой и знатной барыни, просватанная за военного, героя Отечественного войны 1812 г., спросила, будет ли она счастлива в намечаемом браке. Внезапно и не ясно почему, при этой девушке и ее матери Корейша вместо ответа закричал, вскочил со своего места, начал стучать кулаками о стол, заорал: «Разбойники! Воры! Бей! Бей!» После этого девушка наотрез отказалась выходить замуж за своего жениха, потому что Иван Яковлевич, как она поняла, назвал его разбойником. После этого жених отправился к Корейше, сильно избил его и попросил смоленского губернатора избавить общество Смоленской губернии от полоумного изувера, расстраивавшего семейные дела. Но это не привело к свадьбе. Невеста приняла монашество, со временем стала игуменьей и до своей смерти вела переписку с Корейшей. После скандала, учиненного неудачливым женихом, Корейшу хотели отправить в дом для умалишенных. Но подобного дома в Смоленске то ли не было, то ли под давлением населения его не хотели держать в плохо устроенном местном «безумном доме», поэтому Корейшу отправили в 1817 г. в Москву, в дом для сумасшедших. В доме для умалишенных ему выделили отдельную комнату. К нему за советом приходили толпы богатых и бедных людей, приносили дары: продукты, одежду, деньги, которые он раздавал нуждавшимся людям и его гостям-посетителям. Даже Н.В. Гоголь собирался советоваться именно с ним о судьбе своего второго тома «Мертвых душ» (он его позже сжег), а для Ф.М. Достоевского он служил прототипом юродивого Семена Яковлевича в романе «Бесы», а в «Женитьбе Бальзаминова» Н.А. Островского устами маменьки героя этой комедии также вспоминают Ивана Яковлевича. Какие-то предсказания и истолкования слов Корейши сбывались, кому-то он действительно облегчал душевные и физические страдания. Его даже как-то собрались выпустить из сумасшедшего дома, а он отказался его покидать. Немногим более сорока лет Корейша жил в сумасшедшем доме, предсказывал, советовал. Когда он умер, разгорелась чуть ли не драка – где и кому его хоронить, желающих было слишком много. Одни хотели везти его на его родину в Смоленск, другие требовали похоронить его в Москве, что в конце концов и сделали.
В 1913 г., когда в Смоленской губернии жили около 1,7 млн человек, из которых 90 % были православными верующими, в пределах Смоленской епархии действовали 17 монастырей (10 мужских и 7 женских), 812 церквей. При церквях было 535 библиотек, 24 больницы, 2 больницы при монастырях, 98 богаделен при церквях и 2 при монастырях. В то время в Смоленске, где жили 63,4 тыс. человек, из которых 85 % были православные люди, действовали 3 монастыря, 33 храма, работали Духовная семинария, уездное Духовное училище, женское епархиальное училище, несколько церковно-приходских школ. В составе клира были 40 протоиереев, 828 священников, 749 псаломщиков.
После событий 1917 г., установления советской власти, число действующих православных храмов стало уменьшаться. Их было на Смоленщине в 1913 г. – 812 (и действовали 17 монастырей), в 1925 г. – 548 храмов, в 1985 г. – 35. Но в постсоциалистический период их число в Смоленской области стало снова расти и достигло в начале 2000 г. 124 (и действовали 4 монастыря), сейчас – еще больше храмов и монастырей.
После установления советской власти (1917), с лета 1918 г., на Смоленской земле по решению советской администрации стали закрывать храмы и преследовать духовенство. В 1922 г. большое недовольство верующих вызвала кампания по изъятия церковных ценностей якобы для помощи голодающим Поволжья. По призыву патриарха Тихона (1865–1925 гг.; В.И. Беллавин, канонизирован) верующие собрали деньги, сделали щедрые пожертвования из церковных ценностей, но новой власти этого было мало, начался повсеместный грабеж и разорение храмов. Тех, кто мешал этому, жестоко наказывали, их убивали, отправляли в тюрьмы и лагеря.
В 1922 г. провели постыдный «Процесс Смоленских церковников», на котором судили 45 трезвомыслящих представителей смоленской интеллигенции и духовенства. Советская власть способствовала физическому устранению действительно убежденных верующих, патриотично настроенных, грамотных священнослужителей. Для раскола Русской православной церкви новая власть создала послушную ей «Обновленческую церковь», которой отдали Успенский собор в Смоленске, обеспечили издание обновленческого журнала «Церковь и жизнь»: из 736 священников 47 % были сторонниками «Обновленческой церкви».
Изъятие церковных ценностей. Фото 1920-х гг.
В 1925 г. был создан Смоленский губернский совет «Союза безбожников» (с 1931 г. – «Союз воинствующих безбожников»), который с 1931 г. стал издавать свой «Бюллетень», вел на местном радио регулярную передачу «Час безбожника», на Рождество и Пасху (величайшие христианские праздники) устраивал безобразные антирелигиозные демонстрации, карнавалы, повсеместно проводил лекции и беседы на атеистические темы.
В 1930 г. в январе в Смоленске за одну неделю по постановлению горисполкома со всех храмовых звонниц сняли колокола и отправили их на переплавку. В конце 1920-х – середине 1930-х гг. усилился процесс закрытия, разрушения храмов и преследования духовенства. Священнослужителей обвиняли в контрреволюционной работе и антисоветской деятельности. В 1937 г. объявили о раскрытии «контрреволюционной организации в Смоленске», тогда 14 человек приговорили к расстрелу и 17 – сослали в лагеря. Всего за 1917–1950 гг. в Смоленской области было репрессировано около 750 священнослужителей, монахов, людей, работавших при церкви. Число действовавших храмов повсеместно сокращалось. Так, в Смоленске в начале 1941 г. действовали 4 храма, а к лету – только один (Тихвинский кладбищенский) храм.