Манерно затушив окурок о бортик стильной мраморной пепельницы, Воронин, наконец-таки, соизволил перейти к беседе. Солидно откашлявшись, он попросил:
– Поведайте-ка, милейший, ещё раз – лично для меня – подробности вашего…э-э-э, приключения.
Егор вновь начал вдохновенно и – на этот раз – развёрнуто врать-рассказывать: о плотном и загадочном бело-сером тумане, о шумном птичьем базаре, о внезапном исчезновении сейнера «Хапуга»…. Когда повествование дошло до череды жестоких и безжалостных штормов, обрушившихся на далёкие Бабьи острова, Воронин невежливо прервал чрезмерно-увлёкшегося рассказчика неожиданным вопросом:
– Толик Иванов, шкипер «Хапуги», он как чувствовал себя перед этим…э-э-э, происшествием? Острый радикулит, часом, его не беспокоил?
– Не знаю, о ком вы говорите. Нашего капитана звали – Волосюк Леонид Климович, – «сделав» удивлённые глаза, ответил Егор, получивший нужную и своевременную информацию от шамана Афонии. – Ошиблись вы, наверное. Перепутали что-то.
– Может, и ошибся. Может, и перепутал. Спорить не буду…. А почему, молодчик, у тебя лицо совсем даже не измождённое и ничуть не похудевшее? Чем ты питался эти два месяца?
– Так, господин капитан…
– Шкипер!
– Так, господин шкипер, Бабьи острова, они богаты на всякую съедобную живность. И яйца птичьи ещё были, и птенцов в гнёздах сидело – без счёта. Про рыбу я уже не говорю. В тамошних ручьях её обычными камнями можно добывать. Подбил и выдавливай питательную икру – из толстого рыбьего пуза – прямо в рот…
– Хорошо, я понял. Подробности не требуются, – брезгливо поморщился Воронин. – Свободен, матрос. Твоя каюта – под номером «шесть». Дверь открыта, постель застелена. По коридору направо, потом налево. Отдыхай, спи. Захочешь кушать – найдёшь кухню. Повар предупреждён…
Вежливо поблагодарив капитана, Егор покинул кают-компанию, нашёл нужную каюту, не раздеваясь, завалился на койку и мысленно признал правоту собственного внутреннего голоса: – «Этот Воронин, безусловно, является ряженым цирковым клоуном. Во-первых, выпить не предложил. Это не по-моряцки. Во-вторых, его странно-нездоровая любовь к эпитету «шкипер». В-третьих, не может прожженный капитан дальнего плавания употреблять – в разговоре с коллегой по ремеслу – такие слова, как «постель» и «кухня». Для этого существуют чёткие термины – «койка» и «камбуз». В-четвёртых…».
Додумать эту мысль до конца он не успел – по причине внезапно-навалившегося сна…
Плавание до Петропавловска-Камчатского прошло спокойно и благостно, то есть, без каких-либо – значимых и незначимых – происшествий. Погода стояла отличная, дул умеренный попутный ветерок, а на Егора никто не обращал ни малейшего внимания. Он без толку слонялся-болтался по верхней палубе, спал в своей каюте, ел на камбузе – в компании молчаливого кока, который оказался вовсе не японцем, а, наоборот, чистокровным бурятом, и никакого отношения – по его же собственным словам – к восточным единоборствам не имел.
«Пой, ласточка, пой!», – мысленно ухмылялся Егор. – «Врун ты, дружок, хотя и сенсей[12]…. И, вообще, всё как-то не правильно! Почему никто не пристаёт с докучливыми расспросами? Получили соответствующие указания от псевдо капитана танкера? Да, ситуация, так его растак…».
«Генерал Громов» подошёл к Петропавловску около девяти часов утра.
«Очень удобное время!», – решил Егор. – «Если повезёт, то уже вечером-ночью сядем в самолёт и – вжик! Прямо до Москвы. Может быть…».
Сперва над горизонтом поднялся величественный конус вулкана, увенчанный белой шапкой снегов. Потом перед танкером открылся вход в Авачинскую бухту, на одном из берегов которой и располагался город.
«Нормальный такой городок», – приступил к комментариям начитанный внутренний голос. – «Разместился он по склонам трёх покатых сопок – Мишенной, Петровской и Никольской. Есть и высотные дома, в основном, панельные пятиэтажки. Но много и частных малоэтажных строений, сбившихся в компактные районы и райончики…. Честно говоря, бухта особого впечатления не производит – весь берег усеян гниющими водорослями, над разнокалиберными мусорными кучами кружат стаи наглых упитанных чаек, по морю гуляют, хищно облизывая ржавые корабельные скелеты, светло-жёлтые волны. Очень грустное и откровенно-пессимистичное зрелище, сами собой возникают ассоциации, связанные со старым заброшенным кладбищем…».
Прощание с командой танкера получилось холодным и коротким. Егор, молча, обменялся крепкими рукопожатиями с боцманом Фёдором и с невозмутимым бурятским кокок, а со шкипером Ворониным – лишь вежливыми взаимными кивками. Впрочем, внятно поговорить о чём либо, всё равно, не представлялось возможным – по причине устойчивого и навязчивого шума. Надсадно гудел старенький портовый кран, местами покрытый толстым слоем коричневой ржавчины, солидно пыхтел невидимый трудяга-буксир.
Егор, нацепив на плечи рюкзак, по длинным сходням спустился на берег и приметно-характерной матросской походкой, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, направился к выходу в город. Он, с любопытством вертя головой, шёл мимо пяти и десятитонных разноцветных контейнеров, солидных транспортных платформ с самой разной техникой, и деревянных поддонов, плотно нагруженных разнокалиберными тюками и джутовыми мешками.
«Не торопись, братец!», – посоветовал проснувшийся внутренний голос. – «У опытных диверсантов и разумных рыцарей плаща и кинжала существует золотое правило: – «Находясь в малознакомом месте, никогда не пори горячку. Сперва осмотрись, старательно принюхайся, послушай местные новости, слухи и сплетни. И, лишь, после этого – начинай действовать…». Согласись, что данный принцип – весьма разумный и взвешенный…. А, ведь, всем хорошо известно, что именно морской порт является идеальным местом для сбора первичной информации. Да, кстати, нужно ли выставлять на всеобщее обозрение такой приметный головной убор? Того и гляди, начнутся ненужные расспросы, поднимется нездоровый ажиотаж…».
Признав правоту голоса, Егор торопливо спрятал бескозырку с надписью «Хапуга» в рюкзак и ещё полтора часа провёл в порту. Он неторопливо перемещался от причала к причалу, внимательно рассматривая спящие океанские суда, полной грудью дышал солёным морским ветром и разговаривал-общался со встретившимися докерами и моряками. Но ничего заслуживающего внимания так и не услышал.
Философски передёрнув плечами, Егор направился к портовым воротам, повернул за очередной ряд контейнеров и тут же отпрянул назад – метрах в тридцати пяти, возле старого неработающего бульдозера о чём-то оживлённо разговаривали два человека. Одним из них был шкипер Воронин. А, вот, второй…
«Это же тот самый гад!», – прозрел внутренний голос. – «Помнишь, братец? Четыре года тому назад, одинокая яхта, на её борт поднимаются мужчина и женщина средних лет, у мужчины в руках находится громоздкий саквояж, слегка напоминающий медицинский…. Вот, так встреча! Убей его, подлеца! Выследи, напади в безлюдном месте и сверни голову на сторону – как в дешёвых голливудских боевиках. Чтобы шейные позвонки громко хрустнули и разошлись…. Впрочем, не стоит. Это будет уже откровенным перебором. Один труп – в Пижме, второй – в Петропавловске. Не надо превращать производственную необходимость – в бездумную кровавую тенденцию. Так можно – незаметно для самого себя – превратиться в самого натурального монстра…».
Егор незамедлительно покинул территорию морского порта и, вскинув вверх правую руку, остановил машину – неприметный грязно-белый «жигулёнок».
– Куда, матросик? – поинтересовался пожилой шофёр, такой же неприметный, как и его автомобиль.